Ты не посмеешь так со мной поступить! Виктор Сергеевич ударил кулаком по столу, и чашка с недопитым чаем подпрыгнула, опрокинувшись, тёмная жидкость растеклась по светлой скатерти.
Да что ты о себе возомнил? Думаешь, я всю жизнь буду терпеть твои проделки? Глафира выпрямилась, скрестила руки на груди и бросила мужа презрительным взглядом.
Какие ещё проделки? Ты же говорила, что я хочу, чтобы жена была дома, когда я возвращаюсь с работы, а не шаталась гдето в неизвестности? Виктор попытался вытереть скатерть салфеткой, но только растёр пятно.
Для тебя я горничная, нянька, повариха, но вовсе не жена! Когда ты в последний раз интересовался моей жизнью? Спрашивал, как я себя чувствую? Глафира развернулась и пошла в спальню, стянув на ходу заколку, и её седые волосы упали на плечи.
Виктор застыл. За тридцать пять лет совместной жизни они, конечно, ссорились, но подобного он не видел. Глафира никогда не повышала голос, предпочитая молчать или уступать. А тут
Галя, ну ты чего? он пошёл за женой. Что случилось?
Ничего, просто я устала, она достала из антресоли старый чемодан, тот, что они бережно упаковывали, когда ехали в отпуск в Сочи двадцать лет назад.
Куда ты собралась? Виктор ощутил, как сердце ускорилось.
К Василисе, коротко ответила Глафира, вытаскивая одежду из шкафа и аккуратно укладывая её в чемодан.
К дочери? В Екатеринбург? Сейчас? Виктор не мог поверить своим ушам. Глафира, ты в своём уме? А кто будет готовить, стирать, убирать?
Глафира лишь хмыкнула и продолжила сборы. Виктор метался: то садился на кровать, то вставал, то снова садился.
Хватит дурить. Давай поговорим спокойно, наконец сказал он, когда чемодан почти был готов.
Говорить? Глафира замерла на секунду, а потом тихо продолжила. Поздно, Витя, говорить. Я пыталась говорить с тобой тридцать пять лет. Ты когданибудь слышал меня?
Виктор опустил глаза. Он не знал, что ответить.
Ладно, Глафира закрыла чемодан. Я позвонила Надежде Петровне, соседке. Она согласилась приходить готовить обеды и ужины. Деньги я ей оставлю. Бельё отнесёшь в прачечную на углу. Вот, держи, она протянула листок с адресом. Там стирают хорошо, проверяла.
Гля, ну что за ерунда Виктор смял бумажку и бросил её на пол. Я не хочу, чтобы чужая тётка готовила мне еду! И прачечная эта с ума сошла!
А я не хочу быть твоей служанкой, спокойно ответила Глафира. Василиса давно звала меня в гостеприимство. Вот, решила съездить.
Надолго? Виктор почувствовал, как к горлу подкатывает комок.
Не знаю, Глафира пожала плечами. Как получится.
Она взяла чемодан и вышла из комнаты. Виктор последовал за ней в прихожую.
Гла, ну не дури он попытался схватить её за руку, но она отстранилась.
Такси уже ждёт, она накинула лёгкое пальто и открыла дверь. Пока, Витя.
Дверь захлопнулась, и Виктор остался один в пустой квартире. Слышался гудок лифта, увозящего жену вниз. Затем тишина.
Первые дни без Глафиры прошли, как в тумане. Надежда Петровна приходила, готовила, убирала, но еда казалась Виктору безвкусной, а в квартире, несмотря на чистоту, было неуютно. Он звонил Глафире, но она не отвечала. Позже позвонила дочери.
Пап, мама в порядке, сухо сказала Василиса.
Дай ей трубку, попросил Виктор.
Она не хочет разговаривать.
Как так? Я её муж!
Пап, не будем. Мама взрослая, ей нужно время.
О чём думает? Что происходит? Виктор начал злиться. Тридцать пять лет жили нормально, а теперь
Нормально? в голосе Василисы прозвучали нотки возмущения. Пап, ты правда считал, что с мамой всё в порядке?
А что было не так? искренне удивился Виктор.
Боже мой Василиса вздохнула. Знаешь, пап, мама просто устала. Ей нужен отдых от тебя, от вашей жизни. Дай ей время.
Сколько? Виктор почувствовал, как паника поднимается изнутри.
Не знаю. Столько, сколько потребуется, ответила она и повесила трубку.
Виктор сел на диван, обхватив голову руками. Чтото шло не так, но он не мог понять, что именно. Он всегда был хорошим мужем: не пил, не гулял, деньги в семью приносил. Чего ей ещё надо было?
Неделя прошла, потом вторая. Виктор похудел, осунулся. Надежда Петровна смотрела на него с жалостью и пыталась накормить вкуснее. Однажды она не выдержала:
Виктор Сергеевич, напишите Галине письмо. По телефону она не хочет говорить.
Письмо? он поднял глаза. Какое ещё письмо?
Обычное. Бумага, ручка улыбнулась она. Раньше ведь так общались. Напишите, что чувствуете, что скучаете. Женщинам такое нравится.
Вечером, оставшись один, Виктор достал из ящика лист бумаги и ручку. Он долго сидел, не зная, с чего начать. Затем вздох
