Муж ушёл к соседке, а семь месяцев спустя она появилась в дверях и потребовала, чтобы я отдала ему нашу квартиру. Я сидела на кухне, бездумно помешивая уже остывший чай. Старинные часы на стене ровно тикали, напоминающие о том, что я уже месяц одна. Месяц со дня, когда Виктор запихнул свои вещи в старый чемодан и вышел. Вышел от меня, от Ларисы с третьего этажа.

Галя, пойми, так всем будет лучше, говорил он тогда, бросая свои рубашки в чемодан. Мы уже давно перестали быть одной семьёй.

Тридцать лет совместной жизни, сведённых в одну фразу. Тридцать лет, когда я варила борщ, гладила его рубашки, терпела его вспышки гнева и долгие молчаливые пятна. Я думала, что это любовь терпеть, прощать, подстраиваться.

Разве ты не видишь, как это нелепо? спросила я, пытаясь сохранить достоинство. В твоём возрасте бегать за молодой соседкой

Ульяна меня понимает, врезался он. С ней я живу.

С Ульяной я чувствую себя живой.

Живой. А со мной? Нет, я уже не живу. Тридцать лет медленного упадка так он всё видел. Я наблюдала, как он уходит, и внутри чтото лопнуло. Не сердце, а какаято глубокая невидимая нить, связывавшая меня с прежней жизнью.

Первые недели я шла на автомате: просыпалась, шла в библиотеку, возвращалась в пустую квартиру. Соседи шептались за моей спиной, ктото пытался меня утешить. Я не просила ни утешения, ни жалости.

Галина Петровна, держитесь, сказала меня соседка Нина Степановна из соседнего подъезда. Мужчины все одинаковые. Седой бородой, как дьявол в ребрах.

Я посмотрела в зеркало и не узнала себя. Когда я стала такой тусклой, сдавшейся, как будто выцветшей? Когда я позволила себе превратиться в тень собственного мужа?

Постепенно чтото начало меняться.

Сначала я записалась в бассейн просто чтобы заполнить вечера. Потом купила абонемент на занятия английским. Дети звонили каждый день, но я не хотела их грузить своими проблемами. У них были свои заботы.

Мам, почему бы тебе не переехать к нам? предложила дочь Лёночка. Тебе будет в Петербурге лучше.

Нет, Леночка, ответила я. Это мой дом. Вся моя жизнь здесь.

Семь месяцев спустя, глядя в тёмное окно, я вдруг осознала: я больше не плачу по ночам, не жду шагов на лестнице, не надеюсь, что Виктор передумает и вернётся.

Я допила остывший чай и легла спать, не подозревая, что завтрашний день опять перевернёт мою жизнь.

Тот же самый настойчивый стук в дверь раздался, когда я варила утренний чай. На пороге стояла Ульяна, макияж безупречный, обтягивающее платье, в руках папка.

Нам нужно поговорить, заявила она, не поздоровавшись, входя в квартиру. Она пахла резким парфюмом и уверенной самоуверенностью.

О чём? спросила я, поправляя халат, чувствуя себя неловко под её пристальным взглядом.

О квартире, Ульяна села на кухонный стул, скрестив ноги. Виктор решил официально всё уладить. Он имеет право на половину.

Внутри опять чтото лопнуло, но теперь это не боль, а гнев.

Что ты имеешь в виду под «имеет право»? мой голос вдруг стал твёрд.

Именно так, ответила она, вынимая из папки документы. Тридцать лет брака всё делится пополам. Витя и я планируем пожениться, как только он получит развод. И он хочет передать мне свою половину квартиры.

Я посмотрела на неё, не веря своим ушам. Эта женщина, лет в пятнадцать моложе меня, сидела в моей кухне и говорила о моей квартире, будто она уже её.

Ульяна, начала я медленно, говорил ли Виктор, откуда эта квартира?

Она пожала плечами:

Разницы нет. Совместно нажитое делится поровну таков закон.

Это квартира моих родителей, ощутила я, как волна злости накатывает. Они подарили её мне ещё до брака, и Виктор это знает.

Послушай, Галя, Ульяна сделала шаг вперёд. Давай без драмы. Виктор сказал, что если ты настаиваешь, будем в суд. Ты же не хочешь судебных разборок, верно?

В тот момент внутри меня переключилось чтото, будто последняя нить, связывавшая меня с прежней покорной жизнью, разорвалась.

Убирайся из моего дома, произнесла я тихо, но решительно.

Что? удивилась она.

Вон! встала я, руки дрожали. И передай Вите, что если он хочет суд, так тому и быть. Я больше не та женщина, которая безмолвно глотает каждую обиду.

Ульяна ухмыльнулась, собирая бумаги:

Ты пожалеешь, старушка. Мы тебя научим.

Когда дверь захлопнулась, я упала в кресло и заплакала. Но это были не слёзы отчаяния, а слёзы гнева и решимости.

В тот же день я позвонила подруге Тамаре, юристу.

Галочка, ты правильно сделала, обратившись за помощью, сказала она, просматривая документы на квартиру. Подарочный акт от родителей твой каменный аргумент. Такая собственность в разводе не делится.

Я сидела в её офисе, листая стопки дел. Тамара быстро печатала на компьютере.

Знаешь, что меня удивляет? посмотрела она сквозь очки. Твой Витя полностью осознаёт, что квартира только твоя. Он просто надеялся,