Разрыв с матерью: Как я обрела себя, сбросив оковы безразличия
Меня зовут Арина. Мне 25, и я сделала то, о чём долго боялась даже подумать: разорвала все отношения с матерью, которая всю жизнь видела во мне лишь обузу. Это далось мне нелегко — слёзы, копейки из кошелька, нервы на пределе. Но сожаления нет ни капли. Моя мать, Галина Сергеевна, никогда не любила меня, и её ледяное безразличие оставило раны, которые заживают до сих пор. Теперь я живу ради себя и впервые дышу полной грудью. Эта история — о боли, борьбе и моём спасении.
Я росла в глухом городке под Тверью, не зная отца. Мать отмалчивалась, будто его и не было вовсе. До восьми лет мы ютились у бабки, которая ненавидела меня. Она осыпала меня бранью, косилась, как на лишний рот, и шептала проклятия за каждую крошку хлеба. Я научилась становиться невидимкой. Потом у мамы появился мужчина, Валерий, и мы перебрались к нему. Но и там я оставалась чужой. Отчим шипел: «Не путайся под ногами», и я жила как призрак в их доме.
Всё перевернулось, когда я училась в девятом. Мать забеременела, и вскоре у них с Валерием родился сын, Игорь. Он стал солнцем в их вселенной, а я — пылью на обочине. Мама дарила ему всю нежность, которую мне так и не довелось узнать. Я ненавидела брата, и это пугало меня. Кажется, мать что-то учуяла — меня спровадили в колледж в чужом городе. До восемнадцати она изредка присылала по пятьсот рублей, но в день моего совершеннолетия бросила в трубку: «Теперь вертись сама». Я уже подрабатывала в кафе и кое-как сводила концы с концами. А потом она запретила мне приезжать: «Здесь тебя не ждут». Не знаю, говорила ли она о себе или о Валерии, но эти слова прошлись ножом по сердцу.
Я не сдалась. Решила доказать матери, что не пустое место. Поступила в институт, горбатилась на двух работах, падала с ног. Иногда звонила ей, жадно ловя в голосе хотя бы искру тепла — но её ответы были пустыми. Она редко поднимала трубку, а если и отвечала, то с равнодушием. Однажды она позвонила сама — впервые за всю жизнь. Рыдая, сообщила, что Валерий погиб. Я бросила все дела и рванула к ней. Устроила похороны, потратив все деньги, что копила на комнату. Месяц я была их единственной кормилицей: поддерживала мать, носилась с Игорем. Но когда предложила переехать, она отрезала: «Нет, Арина. Живи как знаешь». Это был новый удар.
После этого я провалилась в пустоту. Мир почернел, жить не хотелось. Спасением стали сеансы у психолога. Дорого, тяжело, но я понимала: если не вытяну себя за волосы, никто не поможет. Становилось хуже, когда мать звонила — только чтобы что-то потребовать. То тысячу рублей, то ремонт в квартире. Приезжая, я слушала бесконечные восхваления Игоря, а мои успехи её не трогали. После таких визитов я возвращалась домой разбитой, собирая себя по крупицам. Я чувствовала себя тряпкой, которой вытирают руки.
Моя борьба длилась годы. Работала, училась, ходила на терапию. Две недели назад мать позвонила опять. Я глянула на экран и впервые не ощутила привычного стука в груди. Я не ответила. Через день добавила её номер в чёрный список. Руки не дрожали, сердце не ныло. Я была спокойна. Это был миг, когда я наконец отпустила её. Я больше не хочу быть дочерью, которую терпят из жалости. Я устала жить ради женщины, не видевшей во мне человека.
Да, прощение важно. Но моя мать не заслужила его. Я отдала ей всё — время, последние деньги, кусочки души — а она лишь брала, не оставляя мне ничего взамен. Теперь я живу для себя. Если у меня будут дети, я точно знаю, какойЯ больше не спрашиваю, за что она меня не любила — я научилась любить себя.
