Предательство за тарелкой лапши: Как жена и тёща сломали мою жизнь
Меня зовут Артём. Мне 34 года, и всё, во что я верил, рассыпалось в прах из-за тех, кого называл родными. Полгода назад я оказался в яме: потерял работу, а с ней и надежду на будущее. Но поступок жены Ларисы и её матери, Валентины Степановны, перечеркнул всё. Пока я бился как рыба об лёд, они кормили меня пустой лапшой, готовя себе изысканные блюда. Их предательство стало последней каплей — я ушёл, оставив за спиной горечь и злость.
Всё началось с сокращения на заводе в маленьком городке под Тверью. Месяцы безрезультатных поисков работы съели мою уверенность. В итоге устроился к приятелю — стал «мужем на час», чинил трубы, собирал шкафы. Зарабатывал гроши, но хоть что-то. Возвращался домой выжатым, мечтая о тёплом ужине и ласковом слове. Но вместо этого — тарелка пресной лапши. Каждый день одно и то же. Я терпел, но однажды не сдержался: «Ларис, неужели кроме лапши ничего нет? Хоть бы пельмени или борщ…»
Тут ворвалась Валентина Степановна, её лицо исказила злоба. «Артём, ты совсем с катушек слетел? Гроши таскаешь, а ещё пельменей захотел? Радуйся, что лапшу даём! Таким неудачникам большего и не положено!» — орала она. Я онемел, чувствуя, как сжимается сердце от унижения. Лариса молчала, уставившись в пол. Ни слова в мою защиту. В тот момент я понял: здесь я чужой.
Лариса на седьмом месяце. Наш ребёнок скоро родится, и я рвался вперёд, искал нормальную работу. Рассылал резюме, ходил на собеседования, но удача была слепа. После увольнения мы не смогли платить за съёмную квартиру и переехали к тёще. Это стало моей каторгой. Валентина Степановна точила меня ежедневно: «Мужик ты или нет? Семью прокормить не можешь!» Я стал уходить на рассвете и возвращаться затемно, лишь бы не слышать её едких слов.
Но правда, которую я узнал позже, добила меня. Пока я ел свою лапшу, они готовили для себя жареную утку, картошку с лисичками, винегрет. Ели украдкой, за закрытой дверью, а мне оставляли объедки. Это была не экономия — это было презрение. Они не просто оскорбляли меня, они дали понять, что я для них пустое место. В тот вечер я молча положил ключи на стол, собрал вещи и ушёл.
Я вернулся к отцу в соседнюю деревню. Через неделю мне повезло — устроился в монтажную бригаду. Ещё через месяц снял комнату в коммуналке. Жизнь медленно налаживалась, но боль не утихала. Я не хочу возвращаться к Ларисе. Она ни разу не вступилась за меня, когда тёща поливала меня грязью. Её молчание сказало больше любых слов.
Недавно Валентина Степановна названивала отцу. Кричала, что я обязан вернуться, что Лариса вот-вот родит, что я «семью бросил». Но я не беру трубку, не читаю смс. Отец, сдавленным голосом, уговаривает: «Артём, ребёнок же… Может, заберёшь хотя бы Ларису?» Но я не могу. Они показали, что я им нужен только как добытчик. Когда я был слаб, они плюнули в меня, а теперь, когда я встал на ноги, требуют назад. Это не семья. Это не любовь.
Я не знаю, что будет с ребёнком. Сердце рвётся при мысли, что он появится в том доме, где я задыхался последние месяцы. Но простить Ларису и Валентину Степановну я не в силах. Их лапша стала для меня символом предательства, и я не вернусь туда, где меня не уважают. Разве я не заслужил семью, которая будет любить меня не за деньги, а просто за то, что я есть?
