Иван Петрович был человеком суровым. Сорок лет он открывал свою бакалейную лавку без единого пропущенного дня. Точно по часам, работяга… но холоден внутри.
Было у него два сына: Владимир и Алексей. Но с Владимиром, старшим, всегда был строже.
– «Мальчики не плачут», – говаривал он.
– «Не будь слабаком. Не будь как мать».
Когда Владимир решил учиться музыке, Иван Петрович рассвирепел.
– Это не профессия! Это – время на ветер пустить!
Спорили так яростно, что Владимир ушел из дома. Не вернулся. Года текли. Иван Петрович за сыном не поехал. Гордыня, считали одни. Затаенная боль, спорили другие.
Алексей, сынок младший, навещал отца. Но неизменно заставал его за созерцанием пустого кресла перед телевизором.
– Папа, а кресло это зачем?
– Ждет брата твоего.
Никогда не признавал… но ждал.
Занедужил Иван Петрович. Ходить не мог. Алексей о нем заботился. Кресло же стояло на месте. Все так же, никем не занятое.
Как-то в четверг, под вечер, в дверь постучали.
На пороге – Владимир. С бородой, усталыми глазами… но детскую улыбку сохранил.
В руках у него был баян.
Переступил порог, Иван Петрович взглянул… и зарыдал.
Впервые за всю свою долгую жизнь.
Рыдал как дитя, как отец, как человек.
И проговорил:
– Прости меня, сынок… Не сумел я добротой тебя согреть.
Владимир опустился в то самое кресло.
И заиграл напев.
Он сложил его давно… про отца да про пустое кресло, что терпеливо ждало сына.
Гордыня мосты рушит, да любовь настоящая дорогу назад отыщет всегда. Порой пустое кресло громче тысячи слов кричит из тишины.