— У тебя, случайно, не завелась кто-то на стороне? Я уже третий месяц как в мужнем внимании на голодном пайке! Да что там… Тебя-то самого почти не вижу.
Сергей отвёл взгляд от экрана телефона и задумался, будто расшифровывал слова жены через какой-то внутренний переводчик. Вздохнул шумно, выдержал паузу и только потом ответил:
— Даша… Опять накручиваешь? Ты же знаешь — работа, стресс… Я просто хотел поужинать спокойно.
— Ешь, никто тебе не мешает. Я тебя за ложку не цепляю. Просто надоело жить с тобой, как с соседом по коммуналке.
Даша присела на краешек стола, взяла мандарин из вазочки и начала его чистить. На сердце скребло. Как тут не переживать, если муж перестал замечать твоё существование?
Сергей молча доел макароны с котлетой, даже не подняв глаз, потом встал и отнёс тарелку в раковину.
Вечер тянулся в гробовой тишине.
— Мы вообще когда в последний раз что-то вместе смотрели? — не выдержала Даша. — Я уже забыла, как ты разговариваешь. Как выглядишь без телефона в руках. И твой гараж мне осточертел.
Он пожал плечами:
— А что смотреть-то? Твой бесконечный сериал про дворцы и интриги? Я прихожу, а ты уставшая. Либо в телефоне, либо Лизка не спит. Не знаю. Не в настроении я.
— Ты не в настроении уже пять лет!
В её голосе был не только гнев, но и надежда. Может, хоть сейчас услышит? Но Сергей только упёрся руками в раковину, не оборачиваясь.
— Даш, мы давно женаты. Ты думала, у нас будет вечный медосбор, как у пчёл?
— Ну у моих родителей же получается! Тридцать лет вместе. И любят друг друга, обнимаются, вместе время проводят!
— Может, я просто устал от этих ежедневных мозгоправок? Не думала об этом?
Даша хотела что-то сказать, но он резко развернулся, схватил ключи и вышел. Дверь хлопнула так, что в прихожей закачалась куртка на вешалке. Ясно. Опять гараж.
Конечно, так было не всегда. Раньше они могли закутаться в плед и хохотать до слёз над дурацкими комедиями. Он гладил её по волосам, называл «солнышком» и наливал чай с лимоном, даже если сам валился с ног после смены.
А потом наступила беременность.
Даша набрала пятнадцать килограммов, ходила в балахонах, волосы собирала в хвост и забыла, что такое маникюр. Все силы уходили на Лизу: ночные бдения, кормления, подгузники. Она тогда утешала себя, что это ненадолго. Но «ненадолго» — понятие растяжимое.
Сергей стал задерживаться на работе, а вечера проводил в гараже. Там был его мир: инструменты, машина, железки. Даша сначала думала, что это нормально — ему тоже нужно отдохнуть.
Потом она начала винить себя. Перестала быть прежней, перестала стараться. Начала наряжаться к его приходу, включать музыку, готовить сложные блюда, как в первые месяцы брака.
Но он уже не смотрел на неё с тем же восхищением.
Зато она стала замечать кое-что другое…
Сначала это были мелочи. Однажды она вернулась домой, а коврик в ванной был влажным, хотя она ушла первой. Салфетки на кухне куда-то испарились, хотя утром были полными. Чашки стояли не на своих местах. Подушка лежала иначе.
Этого было мало для обвинений. Но однажды, застилая кровать, Даша нашла длинный светлый волос. Не её. У неё — тёмные. У Лизы — русые, да и короче намного.
Она не устроила скандал. Просто аккуратно убрала волос, выбросила и крепко задумалась.
В конце концов она купила камеру.
Спрятала её над книжной полкой, рядом с пыльным искусственным цветком. Заметить её было невозможно.
Первые дни ничего не происходило. Даша даже начала думать, что ошиблась.
Но однажды, проверив камеру в обед, она чуть не выронила телефон.
На её кровати сидела мать. Это ещё ладно, у неё были ключи. Но рядом… Рядом был мужчина под шестьдесят, в тёмной рубашке. Лица сначала не было видно, но потом он повернулся.
Не отец. Однозначно не отец.
Даша застыла. Мозг отчаянно цеплялся за версию, что это ошибка, розыгрыш, что угодно. Но мать смеялась, целовала мужчину в щёку, а потом… Даша не стала смотреть дальше.
Её родители всегда казались ей островком стабильности. Отец называл маму «моя девочка», хотя ей давно за пятьдесят, целовал ей руки. Они гуляли по парку, выбирали картошку на рынке, держась за руки.
Теперь этот остров рухнул под её ногами.
Что делать с этим знанием?
Сказать мужу? Смешно. Придётся признаться в слежке, в камере. Да и он тут ни при чём.
Сказать матери? «Мам, а что это ты в моей постели с чужим дядей?»
Но хуже всего было подумать об отце.
В тот же день он зашёл к ней с веточкой сирени.
— Гляди, какая красота. Маме принесу, она сирень обожает.
Он улыбался, не подозревая, что его мир уже разбит. Даша улыбалась в ответ, хотя внутри у неё всё перевернулось.
Вечером она собралась с подругами в их любимой кофейне.
— Девчонки, вот скажите… Если бы вам изменили — вы бы хотели знать?
Лариса и Наташа замолчали.
— Не знаю, — первая ответила Лариса. — Моя сестра развелась из-за этого. Теперь жалеет, что узнала.
— А я бы хотела, — сказала Наташа. — Лучше правда, чем ложь.
Даша кивнула. Обе были по-своему правы.
Через неделю мать позвонила в слезах:
— Отец подал на развод… Говорит, что разлюбил.
Даша не смогла её утешить. Не знала, как.
Камеру она убрала. Осталось только одно.
— Серёж… — сказала она однажды вечером. — Прости меня. Я иногда загоняюсь. Просто… Мне тебя не хватает.
Он сначала напрягся, но потом плечи его расслабились.
— Да я тоже… Может, чаю попьём? Или кино посмотрим?
Они провели вечер под старыми советскими комедиями, прижавшись друг к другу. Пусть даже спиной к спине — но это было уже что-то.
