**Носовой платок: любовь сильнее времени**
В спальне старой квартиры в Нижнем Новгороде царила тишь, нарушаемая лишь раскатистым храпом.
— Опять Игорь храпит! — с досадой подумала Ольга. Сбросив его тяжёлую руку с плеча, она развернулась на другой бок.
На часах светилось три ночи.
— Всё, сна ни в одном глазу, — злилась про себя Ольга. — Завтра на смену, а я буду клевать носом. Не двадцать же лет, чтобы ночь напролёт гулять, а утром сиять, как майское утро. Не те ночи, когда мы с Игорем шептались под луной, а я потом лежала без сна, перебирая каждое его слово. Помню лишь обрывки, его улыбку да свой дурацкий смех в подушку. Его лицо – такое родное – всплывало перед глазами, будто кадры из старого фильма. Глаза – ясные, искренние, без фальши…
А Игорь, не просыпаясь, громко всхлипнул и снова засопел.
— Что с ним делать? — металась Ольга. — Может, спать в разных комнатах?
Бессонница гнала её по кругу старых обид, приправляя новыми. Казалось, их накопилось столько, что хватило бы на целый КАМАЗ и прицеп доверху. Что её грызло? Обида? Усталость? Или просто ночь без сна?
— Дети выросли, разлетелись. Остались мы вдвоём. Вроде всё хорошо, но… что-то не так. Что? — мысли сверлили голову, словно тупое шило.
В темноте она разглядывала мужа. Он посапывал, не ведая, что стал подсудимым её ночного суда. Она искала в нём изъяны, забыв, что и сама не без греха.
— Совсем поседел, — отметила Ольга. — И живот вырос. Лоб в морщинах, будто карта сражений – вместе перенесённые болезни, потери, страхи. А ведь был красавцем!
— Не встречает меня с работы, как раньше, — продолжала она. — Не замечает, когда я прихожу, не целует в прихожей. А как ест – чавкает так, что уши сворачиваются! Грязные рубашки прячет, думает, не замечу. А я стираю их тайком, утром кладу чистые, а он ворчит: «Верни мои, я к ним привык!»
— Обижал, конечно, — копила Ольга злость. — Не раз. Были кризисы, ссоры, примирения. А его родня! До сих пор считают, что я ему не пара. На свадьбе обнимали его, а я стояла, как чужая. Считали мои туфли, шептались: «Куда она такие деньги берёт?» А я всю жизнь работала, одевалась скромно. Подруга шила мне платья по журнальным выкройкам. А он лишь отмахивался: «Не слушай, солнышко. Это зависть».
— Но самое страшное, — сжалось сердце, — когда заболела наша Катя. Я носилась по больницам, боялась худшего. А он… молчал. Уходил в другую комнату, не обнимал, не говорил: «Всё будет хорошо». Мне так этого не хватало! Позже мы плакали вместе, просили прощения…
— А как он за мной ухаживал! — вдруг вспыхнуло в памяти. — Помню дождь. Я шла по улице, ревела. Ливень, зонта нет, платье мокрое. А горе – хоть волком вой!
Училась в институте. Сессия. Сокурсницы скидывались на подарки преподавателям. Пятьдесят рублей. У меня – ни копейки. Мать отказала: «Не подлизывайся, учись». Стипендию, которую я получала за отличную учёбу, отдавала ей, а она выдавала мне рубль на еду в столовой. И всё.
И вдруг над головой раскрылся зонт – чёрный, с деревянной ручкой.
— Девушка, что вы одна в такую непогодь? — мужской голос прозвучал чутко.
— Отстаньте! — буркнула я.
— Просто хочу дать вам платок, — он достал белый, в красную клетку. От него пахло «Шипром».
Этот платок до сих пор лежит в шкафу.
— Как он догадался, что я плачу? — позже спрашивала Ольга.
— Сердцем почувствовал, — отвечал Игорь.
В кафе он угостил меня чаем, а после – достал пятьдесят рублей:
— Возьми. Не из-за денег же такой умнице страдать.
Я вернула ему через неделю. Он не взял, лишь улыбнулся:
— Мужчина должен быть нужен.
Рассвет заглядывал в окно. Ольга вспоминала их жизнь. Было всякое. Но он никогда не бросал её одну.
— Чего я злюсь? — вдруг осенило её. — Сама-то вся в морщинах, в лишнем весе. Хватит ныть!
Игорь во сне обнял её, притянул к себе. Лёгкость на душе – будто груз с плеч.
Как важно, чтобы тебя любили, называли «моя девочка» даже в седине…
Утром он поцеловал её в макушку:
— Соня, проснись. Ты всю ночь мурлыкала, как наш кот Васька.
— Храпела?! — ахнула Ольга.
— Ну… мило сопела, — засмеялся он.
В чужом глазу соринку видим, а в своём… Может, просто быть друг для друга тем самым зонтом в ливень?
