**Дневник Надежды Смирновой**
Я утаила правду, и теперь дрожу от страха потерять мужа…
Меня зовут Надежда Смирнова, и живу я в тихом городке Угличе, где узкие улочки петляют между старыми церквушками Ярославской области. Год назад моя жизнь запуталась в паутине лжи, отчаяния и безумных решений. Мне едва исполнилось девятнадцать, когда я забеременела от парня, которого считала первой любовью — Дмитрия. Но стоило ему узнать о ребёнке, как он скривил губы в холодной усмешке: «Сама виновата», — и укатил в Москву, бросив меня одну перед лицом беды. Дни бежали, а я металась: аборт делать поздно, а признаться отцу — суровому, как сибирский мороз, — значило нарваться на позор и вылететь из дома вон. Куда идти, я не знала.
В отчаянии я решила спрятать стыд за фасадом брака. Мои глаза упали на соседа, Владимира — мужчину лет тридцати с лишним, недавно разведённого. Он не блистал красотой, но был крепок на ноги и слыл человеком добрым. Я замечала его взгляды раньше, но не придавала значения. Теперь же всё изменилось. Стала улыбаться чаще, задерживать взгляд, будто невзначай касаться его руки. Однажды он пригласил меня на чай, и я, не медля, дала понять, что готова на большее. В ту же ночь оказалась в его постели. Позже не корила себя — иначе бы погибла.
Через неделю я завела речь о свадьбе. Владимир колебался: «Давай сперва узнаем друг друга». Но мне было не до романтики — живот уже выдавал мой секрет, и время работало против меня. Я убедила себя, что смогу выдать ребёнка за его, и тащила его в загс. Родители ахнули, когда я объявила о скорой свадьбе, но перечить не стали — лишь покачали головами. Расписались тихо, без венчания, без гостей. А через месяц я радостно сообщила: «Мы будем родителями!»
Он взглянул на меня с тенью сомнения: «Ты уверена?» Я прижалась к нему, засмеялась: «Разве женщина ошибается в таком?» — и решила, что худшее позади. План сработал. Владимир в следующие месяцы окружил меня заботой: обустроил детскую, купил коляску, игрушки. Я всё больше привязывалась к нему, к его спокойной силе. Когда родилась дочь, он встретил нас из роддома с ромашками, долго смотрел на крохотное личико, и я подумала — пронесло.
Но что-то было не так. Дома он замкнулся. Иногда спрашивал: «Тебе нечего мне сказать?» Я лепетала о родах, о врачах, думая — так отвлеку его. Казалось, тайна похоронена навек. Но в первую же ночь он не лёг рядом — ушёл на диван. Я оправдала это усталостью. Однако дни шли, а он становился чужим. Улыбался дочери, носил на руках, а ко мне — ни взгляда, ни слова.
Сердце ныло. Хотелось его тепла, но он отдалялся, как берег в тумане. В итоге я не выдержала: «Что происходит?» И правда всплыла, как топор из проруби. Владимир с самого начала знал, что я лгу. Его брак распался из-за того, что он не мог иметь детей — врачи поставили бесплодие. Он ждал, что я признаюсь, открою душу. Был готов принять нас обоих. Но ложь стала стеной, через которую он не смог перешагнуть.
