«Ты должна ухаживать за моей матерью! Больше некому!» — голос мужа резал, как ледяной ветер.
Меня зовут Людмила. Мой муж, Виктор, бросил мне в лицо страшный ультиматум: его мать, сражённую инсультом, теперь обязана содержать я. Слова повисли в воздухе тяжёлыми гирями, и я чувствовала, как трещит под ними мой мир.
У Виктора есть сестра — Надежда, но её жизнь — сплошной хаос. После развода она одна тянет дочь и пропадает на работе с утра до ночи. Сам Виктор возвращается затемно, измождённый сменами на заводе в нашем провинциальном городке где-то под Тверью. А я… Я — домохозяйка. И, по их логике, это автоматически делает меня главной сиделкой.
Я умоляла Виктора подумать о пансионате или хотя бы о реабилитации. Но он и Надежда лишь вспыхнули гневом. «Ты обязана! — Виктор тряс кулаками, глаза налились кровью. — Ты же без работы! Я семью кормлю, а ты не можешь мать мою поддержать?!» Его слова жгли, будто раскалённое железо. Будто не я годами тащила дом, детей, будто мои ночи без сна — просто пустой звук.
Дело не только в страхе. Свекровь, Галина Степановна, — женщина в теле, почти неподъёмная. Одна перестелить ей постель — уже подвиг. А ведь ещё кормление, гигиена, бесконечные процедуры… У нас нет денег на сиделку: сын, Егор, заканчивает школу, все сбережения уходят на репетиторов. Дочь, Светлана, тоже не отстаёт — ей нужна мать здесь и сейчас, а не привязанная к чужой больной старухе.
Через три дня Галину выписывают, и Виктор уже решил: её везут к нам. Я в панике. Наша двушка и так тесна, а он хочет выселить Свету на раскладушку в коридор, освободив комнату для матери. Я пыталась спорить, но он отрезал: «Обсуждению не подлежит. Мать будет с нами».
За Виктора я вышла в двадцать. Не работала — растила детей, вела хозяйство. Мой выбор, да, но не сахар. Когда Егор и Света были маленькими, я крутилась, как бешеная. Моя мать тогда ещё работала, а свекровь… Та лишь усмехалась: «Я — бабушка, а не бесплатная нянька». Заглянет раз в неделю с плиткой шоколада, потискает детей — и на выход. А вот когда Надя развелась, Галина тут как тут — нянчила её дочь, готовила, помогала. Теперь же Надя лишь разводит руками: «У меня ребёнок и кредиты, Люда. Не потяну». Вместо помощи сунула пять тысяч рублей — якобы на лекарства. Смехотворно.
С Галиной у нас никогда не было ни любви, ни вражды. Жили параллельно. Но теперь её болезнь вломилась в мой дом, как налётчик, и я чувствую — захлёбываюсь. Ухаживать за ней — значит стереть себя. Виктор смотрит на меня, будто я предатель, Надя отворачивается — решение принято без меня.
Но где правда? Почему я должна нести этот крест, если у Галины есть родная дочь? Почему мои труды — в грош? Я стою над бездной. Отказаться — разрушить семью. Согласиться — похоронить себя. Выбора нет. Или есть?..
