Вадик возненавидел отчима, узнав, что тот не родной.
Ему даже показалось, будто он вспомнил, как жил с матерью вдвоём, пока в дом не вошёл этот чужой человек, которого пришлось называть папой.
А какой он папа? Самозванец. Лжец. И мать обманывала, скрывая правду. Не просто правду — самую важную.
— Вадя, ты пойми… Мы хотели сказать, но момент не подворачивался…
Отчим присел на корточки перед ним. Мать села на кровать и молча кивала.
— Вы мне лгали, — повторял Вадик, не поднимая глаз.
— Мы не лгали… в общем, получается, лгали… Но тебе не было и двух, когда мы с мамой поженились. Ты сразу начал звать меня папой… Я усыновил тебя, чтобы было всё по-настоящему. Хотели сказать, когда подрастёшь, но время не приходило…
— Времени не было? А врать — время находилось? Врать можно? Ты же сам твердил, что врать нельзя! А сам врал!
Вадик чувствовал, что вот-вот расплачется. Но плакать было нельзя.
— Я всё понял. Вы хотели как лучше. И бабка хотела как лучше — вот и болтала с соседкой, а не со мной… А я подслушал. Уйдите. Спать хочу.
— Вадя, мы тебя любим. Я тебя очень люблю. Слышишь?
Отчим протянул руку, но не осмелился прикоснуться… Мать гладила его по плечу, пытаясь поймать взгляд.
— Я понял. Я вас тоже… Можно я спать?
Родители вышли, прикрыв дверь. Вадик уткнулся лицом в подушку и беззвучно зарыдал.
Утром он долго разглядывал себя в зеркале.
«Чёрт… действительно не похож…» — Вадик скосил глаза, пытаясь разглядеть профиль. — «И нос другой…»
Бабусина соседка была права — «не в вашу породу».
«В кого же парень уродился? Не в ваших, видать…» — спросила она за чаем. И бабуля проболталась… А Вадик случайно услышал.
Знание обожгло — будто на голову вылили ведро невидимой ледяной воды, смывшей все краски.
Стыдно было даже за то, что подслушал. Он не смог взглянуть бабуле в глаза. (Бабушке? Выходит, и она теперь не бабушка. Никто…)
Позвонил матери — попросил забрать поскорее. Та приехала, взглянула — и всё поняла.
А потом этот ненужный, противный разговор дома…
Вадик решил: больше не вернётся к этой теме.
Не придумал, как теперь называть отчима — и решил не называть вообще.
К бабуле тоже ездил редко — только по праздникам с родителями.
Так и жили… в тишине.
Вадик рос, пропадал с друзьями и на тренировках. Приходил из школы, запирался в комнате — музыка или комп.
Отчим по-прежнему шутил, но не лез — и Вадик был благодарен.
Однажды, когда того не было дома, Вадик взял ноутбук и пошёл к матери:
— Мам, покажи его. Ты же можешь?
— Могу.
Она вытерла руки, подвинула ноут и за пару кликов открыла страницу в соцсети.
— Вот, смотри.
— Подожди… Ты так сразу нашла?
— Ну да. Соцсети же…
— Значит, и тебя можно найти?.. И меня?..
— Я не прячусь. И тебя никогда не прятала, Вадь.
— Мам, если бы он позвонил — ты сказала бы?
— Сказала бы. Честно. Я не вру.
— Верю, мам. Спасибо.
Вадик ушёл, закрыл дверь и посмотрел на страницу.
На аватарке улыбался светловолосый мужчина в очках.
Вот почему Вадик такой белобрысый… Мать — шатенка, отчим — брюнет.
Он щёлкнул по фото — мужчина стоял у машины. Потом — с рыбой в лодке. Потом — обнимал женщину. И наконец — держал на плечах весёлого беззубого мальчишку.
«Брат, что ли?..»
Вадик посмотрел на пацана — ничего не почувствовал.
Листал дальше — мужчина везде улыбался, выглядел счастливым.
«Разве так можно?..» — мысль оборвалась. Он закрыл ноут.
Живот стал тяжёлым и пустым.
Сидел на кровати, прислонившись к стене, без мыслей.
Потом услышал, как вернулся отчим.
Дверь приоткрылась — полоска света.
— Вадь, стейки принёс… Сейчас жарить будОн поднял на отчима глаза и вдруг понял, что тот — его настоящий отец, просто потому что двадцать лет любил его без условий.
