Придуманная любовь сожгла мою жизнь дотла. Теперь я блуждаю в темноте.
Всё перевернулось…
Иногда я закрываю глаза и вижу себя снова в той крохотной школе в Ульяновске. Я отсчитывала дни до выпускного, мечтая сорваться в Петербург — не просто так, а к нему, к Сергею. Он уехал раньше, поступил в медицинский, стал столичным студентом. Мы были парой ещё с десятого класса. Тогда всё казалось чистым, вечным, нерушимым.
Когда и я сдала экзамены и перебралась в город, мы сразу сняли комнату в хрущёвке. Наше гнёздышко. Вмесли варили гречку на двоих, дрожали от холода, потому что на отопление не хватало, и засыпали, переплетясь, как корни одного дерева. Часто ложились спать с пустым желудком — но мне хватало его тепла. Я верила, что это и есть любовь. А он шептал мне перед сном, что я — его путеводная звезда, его судьба.
Шли годы. Мы строили планы: свадьба, дети, своя клиника. Я втайне разглядывала кружевные фаты и представляла, как будем стоять под венцом — белые розы, слёзы матерей, кольца на иконах. Наши семьи уже считали нас мужем и женой — четыре года вместе, нас знали как одно целое.
А потом мир рухнул.
В тот выходной Сергей корпел над учебниками, и моя новая подруга с факультета — Алина — позвала меня на домик под Псковом. Повод — день рождения её дяди, Артёма. Она говорила о нём с восторгом: золотой человек, владелец сети магазинов, живёт в Германии, привозит дорогие подарки. Я согласилась — думала, просто отдохну пару дней. Не знала, что это будет концом всего.
Артём был как персонаж из кино. Уверенный, с холодными глазами и тёплой улыбкой. Он рассказывал о вещах, о которых я даже не слышала. Я ловила каждое его слово, как голодный зверь. И когда он спросил, есть ли у меня парень, я — сама не поняла почему — соврала. Сказала, что всё кончено, и я свободна. В его взгляде вспыхнул огонь. Так началась наша игра. Думала, это просто мимолётный роман. Но я утонула. Взрослый, загадочный, он казался мне тем самым принцем. Он предложил увезти меня в Берлин. А я… кивнула. Как во сне. Даже не поговорила с Сергеем. Пока он был на лекциях, я собрала сумку и оставила записку: «Прости. Наши пути разошлись.»
В Германии я бросила учёбу, забыла о прошлом. Работала сиделкой, мыла полы — лишь бы быть рядом с ним. Он требовал идеальности. Завтрак ровно в семь. Ужин — только то, что он любит. Если платье было не по вкусу — морщился. Если я худела или полнела — кричал. А его крик был страшен. Однажды запер меня в ванной, пока я не влезла в то самое чёрное платье. Я молчала. Стыд и страх сковали меня. Но после грозы всегда приходило солнце — он становился ласковым, нежным. Я верила, что так и должно быть. Теперь понимаю — это была ловушка. Болезнь.
Когда ему стукнуло сорок, он захотел сына. «Если назовём его Глебом — в честь отца — буду счастлив», — говорил он. Но беременность не наступала. Прошло два года. Когда я предложила провериться у врача, он взорвался. На следующий день вышвырнул мои вещи на лестничную площадку и захлопнул дверь. Навсегда.
Я вернулась в Россию с разбитым сердцем. Устроилась кассиром в ларек, ухаживала за матерью — у неё был микроинсульт. Думала, хуже не будет. Но однажды скрутило так, что вызвала «скорую». Боль резала, как нож. Укол помог, но врач велел прийти на осмотр. Я пришла. И обомлела. За белым халатом стоял… Сергей.
Он не подал вида, что узнал меня. Всё чётко: осмотр, анализы, УЗИ. Вежливый, холодный профессионал. Потом коротко сказал, что проблема, возможно, гинекологического характера, и нужно дообследование. Через неделю я вернулась. Он не вспоминал прошлое, но между делом обронил: «У меня жена, врач из соседнего отделения, и сын — пять лет». В груди кольнуло — не ревность, а стыд. Потом — порыв. Я потянулась к нему. Он мягко отстранился: «Мы прошлое. Я твой врач. У меня семья. Не переступай черту.»
Так оборвалась последняя нить. Но самое страшное было впереди. Он подтвердил: я бесплодна. То, о чём с Артёмом мы даже не думали, стало приговором. Детей у меня не будет. Никогда.
Я потеряла всё: любовь, здоровье, мечты. А ведь когда-то хотела только белое платье, тёплый дом и его руку в своей. Теперь остаётся верить, что жизнь ещё даст мне шанс. Что я научусь дышать снова. Хотя бы по чуть-чуть.
