Одна странная тайна навсегда перевернула мою жизнь.
Здравствуйте. Пишу не за сочувствием, не за советом — просто чтобы высказать. Бывают моменты, когда время трещит по швам, и сквозь эти разрывы просачивается всё: боль, слёзы, странное счастье. Моя история — из таких. Началось с любви. А закончилось… чем-то вроде воскрешения.
Меня зовут Геннадий. Мне 54. И я долгие годы бродил по этой жизни, как призрак. В одиночестве. Без жены. Без детей. Без прошлого и без завтра. Только тени воспоминаний — и среди них одно имя, которое жгло: Лидия.
Мы встретились в студенчестве, в Екатеринбурге. Она была не из тех, кто бросается в глаза. Красота её была неяркой, но насквозь светящейся. С ней я заново учился смеяться, дышать, чувствовать. Мы понимали друг друга без слов, будто разговаривали напрямую — сердцем в сердце. Иногда мне казалось, что мы уже были вместе — в какой-то другой, забытой жизни. Я верил: это моя женщина. Моя судьба.
Мы строили планы. Мечтали о доме с печкой, о детях, о том, как будем стареть вместе, пить чай с вареньем. Уже обсуждали свадьбу, как вдруг — гром среди ясного неба: мой отец слег.
Я единственный сын. Мать умерла, когда я был ребёнком, других родных не осталось. Я не мог бросить отца, не мог оставить его на милость чужих людей. Пришлось вернуться в Пермь, отказаться от работы, которую нашёл в городе. Я умолял Лидию поехать со мной. Но она сказала, что не готова всё бросить. Я не злился — только сердце сжалось, будто в тисках. Я уехал. Мы простились. Тогда я не знал, что навсегда.
Сначала я писал ей. Долго. В письмах искал следы той любви, той нити, что связывала нас. Но ответов не было. Потом я сник. Годы пролетели в уходе за отцом. Семь лет. Кормил, мыл, сидел у кровати. Он умер тихо, без мучений. А я остался — пустой.
Когда всё кончилось, я не поехал назад в Екатеринбург. Не стал искать Лидию. Был уверен: она забыла меня, устроила новую жизнь. Кому нужен человек, который исчез на семь лет? Я не хотел врываться в её счастье. Так я думал.
С тех пор я жил… нет, скорее, прозябал. Друзья обзавелись семьями, внуками. Кто-то пытался меня женить: «Геннадий, ну сколько можно!» Но сердце молчало. Ни одна женщина не трогала во мне того, что зажгла Лидия. Я не хотел подделки. Не хотел жизни «для вида».
А потом — обычное утро, я пил чай на кухне — раздался звонок. Открыл дверь, и на пороге стояла девушка. Молодая, лет двадцати пяти. Красивая, но не это меня поразило. А её глаза. Серые. Совсем как у Лидии. Земля ушла из-под ног.
Она молча протянула конверт и маленький кулон — тот самый, что я когда-то подарил Лидии. В письме было написано: «Прости, что не сказала тебе тогда… Это твоя дочь».
Её звали Варя. И она — моя. Дочь, о которой я не знал. Дочь, выросшая без меня.
Лидия писала, что узнала о беременности через неделю после моего отъезда. Но не хотела мне мешать, отвлекать от ухода за отцом. Она уехала к тётке, сменила адрес, телефон. Ждала, что я вернусь. А я думал — она просто стёрла меня из жизни. Вот так, из-за гордости, из-за молчания, мы потеряли друг друга.
Она родила Варю одна. Вырастила её. Дала всё. А потом, год назад, Лидии поставили диагноз — рак. Она знала, что время уходит. И перед смертью рассказала дочери правду. А та — нашла меня. Приехала. Встала на пороге — и вернула меня к жизни.
Теперь всё по-другому. Варя — моя дочь. У неё муж — хороший парень, Сергей. И у меня есть внук — Фёдор, назван в честь моего отца. Я снова нужен. Я снова живу.
Продал отцовский дом в Перми, отказался от наследства. Купил скромную квартирку в Екатеринбурге, в двух шагах от Вари. Мы видимся каждые выходные, я забираю Федю из садика, вожу его на карусели. Навёрстываю всё, что упустил.
Я не жалею — ни о боли, ни о слезах. Потому что именно они привели меня сюда. Я снова дышу. Я не один.
