Отцовское сердце не знает ни расчётов, ни выгоды — я просто помог сыну, когда он больше всего в этом нуждался.
Пусть теперь он меня ненавидит — я всё равно останусь его отцом.
Я человек в годах, и, может, кому-то это покажется странным, но я верю: отцовское сердце чувствует так же остро, как материнское. Просто мы, мужчины, реже об этом говорим, чаще держим боль в себе. Но я решил написать. Хочу, чтобы кто-то знал — я не предатель, не подлец, не сеятель раздора между сыновьями. Я просто отец. И поступил так, как велела мне совесть.
У меня два сына. Воспитывал их с любовью, по справедливости. Во всяком случае, я так думал. Старший — Игорь, был тихим, задумчивым, послушным. Закрытый, но добрый. Младший — Артём, с детства был ураганом: всегда в центре событий, с огнём в глазах и упрямством, против которого не работали ни уговоры, ни логика. Они были разными. Но оба — мои.
Шли годы. Сыновья выросли, окончили институты, создали семьи. Артём пошёл в бизнес. Сначала трудно, потом пошло в гору. Открыл фирму, потом ещё одну, втянул в дело жену. Они ни в чём себе не отказывали: дорогие авто, три квартиры — две уже на внучек, отпуска только за границей, рестораны, бренды, тусовки. Было бы чем гордиться — да, Артём выбился в люди. Он умеет добиваться своего.
А Игорь остался в родном Воронеже, работает в мэрии. Его жена — учительница в школе. Деньги скромные, квартира старая, мебель — ещё с наших с матерью молодых лет. Не голодают, нет. Но если сравнивать — будто в разных мирах живут. У них всё по списку, по акциям, без излишеств. Жена у него — характер непростой. Вечно ворчит, подталкивает Игоря мерить себя братом, шепчет, что они заслужили больше, что им должны помочь. Говорит, что я, как отец, обязан делить всё поровну. Но разве можно поделить судьбу?
Моё сердце разрывалось. Я видел, как один купается в достатке, а другой считает копейки до зарплаты. Не мог спокойно смотреть, как сын, в чьих глазах тускнеет огонь, превращается в человека без веры в завтра. Жена давила, он молчал, но я-то чувствовал. Чувствовал, что он угасает.
И я решился. Был у меня старый участок под Сочи, от отца остался. Земля у моря, ценная, но заброшенная. Продал. За хорошие деньги. Никому не сказал. И всё отдал Игорю. Без расписок, без условий. Просто протянул — от души. Пусть сделают ремонт, купят машину, обновят сыну гардероб, съездят хоть раз отдохнуть, как все.
Но не учёл одного — людской язык. Видно, жена Игоря не удержалась, похвасталась. Или в соцсетях фотки выложила. Через неделю мне позвонил Артём. Я не узнал его голос. Он кричал. Обвинял. Говорил, что я разрушил его доверие, что всегда любил Игоря больше, что сделал из него нахлебника. Сказал: «Забудь, что у тебя есть младший сын! Ты мне не отец!» И бросил трубку. Я не успел сказать, как горжусь им. Как люблю. Как больно это слышать.
Прошло три месяца. Он не звонит. Не отвечает. Я пишу ему короткие строки: «Люблю тебя», «Прости, сынок», «Ты мне дорог». Тишина. И знаете, я не жалею. Да, мне тяжело. Да, сердце болит. Но я поступил так, как велела мне совесть. Ведь если не я помогу сыну, который вот-вот сломается, то кто?
Глупо ждать понимания. Даже от родных. Иногда добро ранит. Иногда справедливость — это не поровну, а по нужде. Может, я потерял сына. Но я не перестану быть отцом. Я не жалею. Лишь молюсь, чтобы однажды Артём понял: я не выбирал между ними. Я просто выбрал любовь.
