Он сбежал в Дубай с любовницей, а мы грезили о свадьбе и лапте на даче
Пишу это, потому что внутри — пожар. Обида, злость, досада на себя за то, что всё ещё тоскую по человеку, который разнёс моё сердце в щепки, как бабушкин сервиз после застолья. Как забыть предателя, который вычеркнул меня из жизни, будто я случайный пост в соцсетях, а не семь лет его биографии?
Мы с Димой знакомы с песочницы. Встречаться начали ещё в школе, когда он таскал за мной портфель и дарил «Киндеры» вместо букетов. Потом оба поступили в МГУ — снимали комнату в хрущёвке, где плита дымила, а сосед сверху учился играть на баяне. Денег вечно не хватало — иногда ужин состоял из гречки с кетчупом, но мы смеялись и грелись под одним одеялом. Каждую ночь он шептал: «Ты моя пушинка» — и я верила, что это крепче любого брачного контракта.
После вуза остались в Москве. Мечтали о свадьбе в Коломенском, о трёх детях и домике в Подмосковье — с баней, овчаркой Шариком и гамаком между берёз. Дима устроился в иностранную компанию, а я полгода бегала по собеседованиям, пока не нашла место ассистента с зарплатой, которой хватало разве что на пельмени. Но я радовалась: купила шторы с матрёшками и душевный чайник. Строила наш быт, хоть и в съёмной однушке.
Дима быстро рос в должности — его то и дело посылали в командировки: то в Берлин, то в Рим, то в Стамбул. Возвращался замкнутым, но я списывала на усталость. А потом он вдруг заявил, что его на год переводят в дубайский офис. Я разревелась — год казался пропастью. Но Дима лишь отстранённо пожал плечами. Ни «скучать буду», ни «перезимуем». В ту ночь он впервые не назвал меня пушинкой. Тогда во мне ёкнуло, но надежда оказалась крепче логики.
Провожала его молча. Он даже не обнял на прощание — будто ехал не в аэропорт, а в булочную. Через неделю пришло сообщение: сухое, как вчерашний борщ. «Спасибо за всё, но у меня роман с Маргаритой из отдела логистики. Она тоже едет в Дубай. Не сердись». И всё. Ни извинений, ни попыток объяснить, почему он три месяца врал мне, глядя в глаза.
Я рыдала две недели, жила на валерьянке и сериалах про ментов. Самое подлое — он даже не нашёл в себе духу сказать лично. Слился, как ВК без интернета. Больше всего бесило, что наши мечты о даче, овчарке и совместной старости превратились в пыль.
Я знаю — такой тип не стоит моих слёз. Мужик, который не может честно сказать «всё кончено», — не мужик, а мокрый петух. Но сердце — не мозг, оно не понимает аргументов. Теперь я боюсь даже взгляда мужчины — вдруг за улыбкой опять прячется обман? Стала как ёжик в тумане — колючая и вечно настороже. Но это пройдёт. Говорят, время лечит — значит, и моя рана зарастёт. А пока учусь жить без его «пушинок», спать на левом боку (раньше он занимал правый) и любить себя больше, чем того, кто даже не попрощался. В этом, наверное, и есть взросление.
