Он клялся, что любит меня, а любовница родила от него…
Я простила измену, но не смогла пережить предательство.

«Ты — моя судьба, моя женщина, моя единственная…» — тихо говорил мне Дмитрий, и в его глазах горел такой огонь, что казалось — вот оно, настоящее. Его слова были как тёплая рука на сердце. Я верила им, как верила в то, что после зимы наступит весна. Но теперь я понимаю: он смотрел мне прямо в душу и лгал. Лгал, когда целовал мои ладони. Лгал, когда уверял, что та женщина — просто мимолётная слабость. А я… Я прощала. Я сжимала зубы. Я пыталась спасти то, что уже давно нельзя было склеить.

Мы прожили вместе одиннадцать лет. Жили в Екатеринбурге, делили радости и горести, платили кредит за квартиру, мечтали о детях. Не скажу, что всё было гладко, но разве бывает иначе? Мы были обычной парой, но с историей. Я любила его. Глубоко, без пафоса, как любят только те, кто отдаёт себя без остатка.

Когда я случайно увидела его смс, мир остановился. «Я до сих пор под впечатлением от вчерашнего», — писала ему какая-то Алина. Я взяла телефон, подошла к нему и спросила, глядя прямо в лицо: «У тебя есть другая?» Он замолчал. Потом стал юлить, вспоминать о командировке в Пермь, об алкоголе, о «мгновенной слабости». Говорил, что это ничего не значит. Что она — случайность, а я — его жизнь. Я слушала и верила. Верила, потому что боялась разрушить всё. Он подарил мне золотые серьги. Вручил их с виноватым взглядом, будто откупался. А я… я разрыдалась и прошептала: «Давай попробуем заново». Он клялся, что Алину перевели в другой филиал. Что он сам настоял на этом. Что всё кончено. И я поверила.

Чтобы стереть этот позор, он увёз меня в Сочи. Ласковое море, тёплые ночи, ужины на берегу, шампанское, шепот волн. Я думала — мы справились. Я снова позволила себе мечтать — о доме, о семье, о старости вместе. Но самое страшное было ещё впереди.

В мой сорок первый день рождения он сел напротив, сжал руки и тихо произнёс: «Мне нужно сказать тебе правду…» У меня похолодело в груди. Миллион вариантов пронеслось в голове — болезнь? Долги? Авария? А потом он выдохнул: «Алина беременна». Эти слова убили меня. Хуже придумать было невозможно.

Оказалось, она была на пятом месяце. Он знал всё это время. Врал. Улыбался мне по утрам. Целовал. А потом шёл к ней. Я онемела. Он умолял простить, твердил, что останется со мной, что лишь будет помогать деньгами. Что я — главное. Но в ушах стоял только шум, будто шторм бился в виски. Я не могла подарить ему ребёнка. А она — смогла.

Когда родился сын, Дмитрий светился. Он превратился в заботливого отца, но не мужа. Я же, наоборот, замыкалась, злилась, рыдала в подушку. Становилась колючей, как ёж. И однажды, когда малышу исполнился год, я собрала чемодан. Написала на листке всего три слова: «Всё кончено». И ушла. Без криков. Без сцен. Просто потому, что больше не могла дышать в этом вранье.

Чтобы не сойти с ума, я бросилась в новую жизнь — выставки, подруги, поездки в Петербург, книги, кофе по утрам. Боль притуплялась, но не уходила. Я училась жить заново. Прошли месяцы. Я узнала, что Алина ждёт второго. И не почувствовала ничего. Лишь лёгкое облегчение — как будто страница перевернута.

А потом я встретила Сергея. Совсем не похожего на Дмитрия. Спокойного, надёжного, без красивых слов. Он не клялся в вечности — просто был рядом. Будил меня чашкой чая с мёдом. Слушал, когда мне было тяжело. Смотрел в глаза — и в них не было лжи. И вот я улыбаюсь, просыпаясь. Не потому что кто-то шепчет: «Ты — моя судьба». А потому что рядом человек, для которого я — не обман, не долг, не привычка. А просто — я.