Он клялся, что любит меня, а любовница родила от него.
Я простила измену, но не смогла пережить предательство.

«Ты — моя жизнь, моя женщина, моя единственная…» — шептал мне Дмитрий, глядя в глаза так, что сердце замирало. Его слова были как мёд. Я верила им, как верят в весну после долгой зима. Но теперь понимаю — он лгал. Лгал, когда клялся. Лгал, когда говорил, что его связь с той другой — просто случайность. А я… Я прощала. Я держалась. Я пыталась склеить то, что уже разлетелось на осколки.

Мы были вместе десять лет. Жили в Казани, строили жизнь, делили радости и трудности, платили ипотеку, мечтали о будущем. Не скажу, что всё было идеально — кто так живёт? Мы были обычной парой, но с большой историей. Я любила его. Тихий, спокойной, взрослой любовью.

Когда я случайно увидела сообщение на его телефоне, у меня оборвалось сердце. «Ты был потрясающим», — написала ему некая Алина. Я взяла телефон, подошла к нему и спросила прямо: «Ты изменяешь мне?» Он замер. Потом начал оправдываться: командировка в Уфу, усталость, алкоголь. Говорил, что это было разово, что она — никто, а я — всё. Я смотрела на него и верила. Верила, потому что страшно было разрушить нашу жизнь. Он подарил мне серёжки с бриллиантами. Я заплакала и прошептала: «Давай забудем. Главное — это мы». Он уверял, что Алину уволили, что всё кончено. А я… я поверила.

Чтобы стереть следы измены, он увёз меня в Сочи. Адлер, Красная Поляна, ужины у моря, шампанское, прогулки под луной. Мне было тепло. Я даже снова начала мечтать — о даче, о тихой жизни, о будущем. Но самая сильная буря была ещё впереди.

В мой сорокалетний юбилей он сел напротив, опустил глаза и тихо сказал: «Мне нужно тебе кое-что сказать…» Я похолодела. Мысли неслись: болезнь? потеря работы? долги? А он выдохнул: «Алина беременна». Эти слова убили меня. Хуже быть не могло.

Оказалось, она была на пятом месяце. Он всё это время знал. Прятался, врал, жил двойной жизнью. Я сидела, как каменная. Он умолял простить, говорил, что останется со мной, что просто будет платить алименты. Что я — главное. Но в голове гудело. Я не могла дать ему ребёнка. А она — смогла.

Когда родился сын, Дмитрий светился. Он стал другим — нежным, заботливым, но не ко мне. Я же уходила в себя, злилась, плакала ночами. Потом стала холодной, закрытой. Через год после рождения ребёнка я собрала вещи. Написала на клочке бумаги: «Ухожу». И ушла. Без криков. Без сцен. Просто потому, что кончились силы.

Чтобы не сойти с ума, я бросилась в новую жизнь — выставки, встречи с подругами, кафе по утрам, поездки в Питер. Боль притупилась. Жизнь медленно возвращала меня к себе. Прошло время. Я узнала, что Алина ждёт второго. Больше не было боли. Только лёгкое чувство, будто страшный сон закончился.

А потом я встретила другого. Совсем не похожего на Дмитрия. Спокойного, надёжного, искреннего. Он не сыпал клятвами — просто был рядом. Утром варил кофе, вечером слушал, как прошёл день. Смотрел в глаза — честно. И вот я снова улыбаюсь, когда просыпаюсь. Не потому что кто-то сказал: «Ты — моя жизнь». А потому что рядом человек, которому я правда нужна. Без лжи. Без драм. Без подарков, которые не искупают вину.