**Перерождение Татьяны**
Татьяна замерла у окна, наблюдая, как дождь заливает улицы Казани. «Нам нужно пожить отдельно» – слова её мужа Михаила всё ещё звучали в ушах, будто отголосок дальнего грома. На подоконнике остывала четвёртая за вечер кружка с ромашковым чаем – старая привычка заваривать его в трудные моменты.
«Нам нужно пожить отдельно», – повторил он так же буднично, как говорил: «Гречка пересолена» или «Когда ты наконец разберёшь свои журналы со стола?»
В комнате монотонно жужжал старый телевизор, купленный на их первую годовщину. Тогда они спорили в магазине: она хотела компактный, а он – «солидную» модель с огромным экраном. Теперь телевизор просто фонил, как их жизнь – предсказуемо, скучно, безрадостно. Татьяна поправила воротник бесформенного свитера – точно такого же унылого, как и большая часть её гардероба.
Четырнадцать лет. Утренний чай для него – ровно в семь, без сахара, с ломтиком лимона. Рубашки – выглаженные до хруста. Носки – аккуратной стопкой. Пельмени – каждую субботу, потому что «так заведено».
Она вспомнила их знакомство на вечеринке у друзей. Он подошёл, улыбнулся: «Девушка в синем платье, можно пригласить вас на танец?» Тогда она ещё носила яркие цвета и смеялась так, что слышали все вокруг.
– Таня, ты меня слушаешь? – голос Михаила вернул её в реальность. – Мне нужно пространство. Время подумать.
Она кивнула, разглядывая трещинку в углу обоев – тонкую, едва заметную. Пять лет собирались сделать ремонт, но он всегда отговаривался: то нет денег, то времени, то «давай после дачи».
– Возьму квартиру в центре, – продолжил он, постукивая пальцами по столу. – Загляну за вещами. И… может, так будет лучше?
«Будет». Она отметила это слово. Всегда «нам», «мы», но решал почему-то он один.
– Хорошо, – её голос прозвучал спокойно.
– Хорошо? – Михаил нахмурился. Ожидал слёз, криков, но не этого. – Просто… согласна?
– Да. Когда переезжаешь?
Он замялся:
– В субботу. Риелтор уже подобрал варианты.
«Значит, готовился давно», – промелькнуло у неё в голове.
Вечером, складывая его вещи, она натыкалась на обломки их совместной жизни. Вот галстук с десятилетия, запонки от тёщи, потрёпанный блокнот. В нём – список её «недостатков», выведенный его чётким почерком: «слишком мечтательная, не следит за весом, плохо готовит блины…»
Обнаружила его случайно два месяца назад. Тогда проплакала всю ночь, а утром сделала его любимые сырники – «с хрустящей корочкой».
Теперь, упаковывая его рубашки, она чувствовала странное облегчение. Будто с каждой сложенной вещью в квартире становилось легче дышать.
– Заеду во вторник за костюмом, – бросил Михаил в дверях. – И поливай фикус. Мама его обожает.
Она кивнула. Фикус – подарок свекрови. Татьяна его терпеть не могла: огромный, липкий, вечно осыпающий листья. Но ухаживала – как положено. Сейчас, глядя, как он проверяет карманы (кошелёк, ключи, телефон), она думала только об этом растении.
– И… не кисни, – добавил он снисходительно. – Займись чем-нибудь. Может, на танцы запишешься? Или шитьё.
Дверь захлопнулась. В прихожей остался запах его одеколона – резкий, с оттенком дуба. Тот самый, что она дарила ему годами, потому что «зачем экспериментировать».
Татьяна медленно выдохнула. Внутри было пусто. Не больно – просто тихо. Невероятно тихо.
Первые дни она просто спала. Приходила с работы, падала на диван и проваливалась в сон. Будто тело наконец позволило себе остановиться.
В пятницу позвонила подруга Оля:
– Тань, ты где пропадаешь? Давай в кафе!
– Не могу, – начала Татьяна и запнулась. Почему «не могу»? Никто не ждёт дома с упрёками: «где шлялась?» или «опять кофе, теперь пахнет».
Через час она сидела в уютном заведении, смакуя капучино. Оля говорила о новой работе, а перед Татьяной стоял кусок чизкейка – сладкий, калорийный, вопреки всем «правильным» привычкам.
– Ты какая-то… другая, – заметила Оля. – Спокойная.
Татьяна пожала плечами:
– Миша ушёл. Хочет пожить отдельно.
– И как ты?
– Как в самолёте при турбулентности. И страшно, и захватывающе.
Дома она впервые ощутила тишину – не давящую, а уютную. Никто не ворчал из-за её покупок, не перебивал, не требовал отчёта о каждом дне.
В субботу проснулась в полдень. Не в шесть утра, чтобы приготовить «правильный завтрак». Просто когда захотелось. Сварила растворимый кофе, который Михаил называл «отравой», и вышла на балкон.
Весна захлестнула Казань. Двор звенел детскими голосами, где-то играла гармонь.
Позвонили из управляющей компании:
– Татьяна Владимировна? Вы жаловались на проводку? Мастер может подойти.
Раньше ответила бы: «Муж разберётся». Теперь сказала:
– Пусть заходит.
Пожилой электрик быстро нашел проблему:
– Проводка старая. Надо менять.
– А сложно?
Он удивился:
– Да нет. Сейчас всё сделаю.
Она наблюдала, помогала, задавала вопросы. Оказалось, не так уж и сложно. Просто раньше ей не давали попробовать – «не женское дело».
Вечером пришло сообщение: «Завтра заеду за вещами. Посмотрим, как ты там».
Она не ответила.
Утром её разбудила странная мысль: хочется гулять. Не в торговом центре, а на улице, дышать, чувствовать жизнь. В инстаграме мелькнула реклама: «Скандинавская ходьба в парке».
«Почему бы и нет?» – подумала она. Михаил бы усмехнулся: «Это для пенсионеров». Но его не было.
В прихожей взгляд упал на фикус – громоздкий, с блестящими листьями. «Для уюта», – сказала свекровь. Сколько часов Татьяна потратила, ухаживая за ним!
Она решительно вынесла горшок на лестничную площадку. Пусть забирают.
Вечером она долго смотрела в зеркало. КогдаТатьяна улыбнулась своему отражению и поняла, что впервые за долгие годы счастлива просто потому, что живёт так, как хочет она, а не так, как ждут от неё другие.
