Марина застыла у окна, глядя на мокрые улицы Нижнего Новгорода, где дождь размывал отражения фонарей. «Нам надо поговорить», — её слова зависли в воздухе, будто звон разбитой хрустальной вазочки. На кухонном столе дымилась кружка с чаем — уже третья за вечер. Старая привычка: заваривать чай покрепче, когда на душе скребут кошки.
Она вернулась домой, чувствуя, как каждый шаг отдаётся в висках. В кабинете её мужа, Дмитрия, светился монитор, бросая сизые блики на обои. Марина сделала глубокий вдох, собираясь с духом.
— Нам надо поговорить, — повторила она, голос дрожал, но в нём слышалась сталь.
Дмитрий оторвался от экрана, его взгляд скользнул по ней с лёгким раздражением.
— Опять что-то случилось? — спросил он, будто чувствуя приближение грозы.
Марина помолчала пару секунд, будто проверяя, хватит ли ей смелости.
— Я подала на развод, — выдохнула она, наблюдая, как его лицо меняется.
Дмитрий замер, потом натянуто усмехнулся, словно это была неудачная шутка.
— Серьёзно? Из-за того, что мама вчера пирог раскритиковала? — в его голосе звенела насмешка.
— Нет, — отрезала Марина. — Из-за тебя. Из-за твоей семьи. Из-за ваших «порядков».
— Порядков? — Дмитрий нахмурился. — Каких ещё порядков?
Марина сидела на кухне, вдыхая горьковатый аромат свежесваренного кофе. В голове вертелись воспоминания о четырёх годах брака с Дмитрием. Её квартира в центре, когда-то такая уютная, теперь казалась чужой, пропитанной чужими правилами. Всё изменилось, когда она стала не просто женой Дмитрия, а частью его семьи, где всем заправляла его мать, Галина Петровна.
В начале их брак казался сказкой. Дмитрий был идеальным: заботливый, с доброй улыбкой, всегда готовый поддержать. Они мечтали о путешествиях, о детях, о совместной старости у самовара.
Первые полгода они жили в съёмной однушке, полной смеха и планов. Но Галина Петровна настояла, чтобы они пожили у неё — «пока квартиру ищут». Это стало первой ошибкой. Потом они купили свою двушку — маленькую, но уютную, на имя Марины. Вместе выбирали обои, мебель, даже люстру. Тогда казалось, что всё будет хорошо. Но тень свекрови накрыла их жизнь, как театральный занавес.
Первая встреча с Галиной Петровной прошла мирно. Она была вежлива, но в её взгляде Марина уловила холодок — будто свекровь уже тогда мысленно поставила ей оценку.
— Марина, у нас в семье свои уставы, — сказала Галина Петровна за ужином, разливая чай по фарфоровым чашкам. — Женщины у нас — хранительницы традиций. Всегда всё готовим сами. Я даже на свадьбу Димы всю еду сама стряпала. Мужчина не должен отвлекаться на кухню — это не царское дело.
Марина кивнула, скрывая удивление. Тогда слова свекрови показались ей просто милыми пережитками прошлого. Она даже почувствовала тёплое желание влиться в эту семью. Ещё она не знала, что эти «уставы» станут её каторгой.
Первый семейный ужин прошёл неплохо. Марина весь день провела на кухне по рецептам свекрови. Дмитрий помогал — чистил картошку, шутил, подбадривал. Галина Петровна одобрительно кивнула: «Неплохо… для первого раза».
С каждым праздником обязанностей становилось больше. Свекровь уже не предлагала, а требовала, чтобы Марина готовила не только по праздникам, но и на обычные воскресные ужины. Это стало обязанностью, от которой нельзя было увильнуть.
Марина пыталась говорить с Дмитрием.
— Я понимаю, что это твоя семья, но это слишком, — сказала она как-то вечером, вытирая пот со лба. — У меня работа, дедлайны, я не могу каждый день стоять у плиты.
Дмитрий отмахнулся.
— Маня, ну это же семья. Надо уважать традиции. Мама всегда так жила, она привыкла. Не воспринимай близко к сердцу.
— Но почему это должна быть только моя забота? — не сдавалась она. — Это нечестно.
— Ты раздуваешь из мухи слона, — бросил Дмитрий, уткнувшись в телефон. — Всё нормально. Это же мама.
Марина поняла, что он её не слышит. Для него её роль была ясна: быть образцовой хозяйкой, как его мать. Он не замечал, как она тает под этим гнётом.
Шли месяцы, и становилось только хуже. Галина Петровна звонила среди рабочего дня, требуя срочно приготовить борщ к приезду гостей. Каждое новое требование добавляло давления, а Дмитрий лишь повторял:
— Мама хочет, чтобы ты была хорошей хозяйкой. Потерпи, она к тебе привыкнет.
Но ничего не менялось. Свекровь начала придираться к каждой мелочи: то суп недосолен, то блины не такие пышные. Марина всё больше чувствовала себя Золушкой, а не членом семьи.
Последней каплей стал день рождения Галины Петровны. Марина готовила с утра, стараясь угодить всем. Она выбилась из сил, но надеялась, что сегодня хоть обойдётся без замечаний. Однако за столом свекровь громко заявила:
— Марина, это что за салат? Сельдь под шубой? Свеклу надо мельче резать! Я же показывала, как правильно!
Гости замерли. Все переглянулись, но никто не вступился. Дмитрий молчал, уставившись в тарелку.
Марина застыла, чувствуя, как жар разливается по щекам. Руки дрожали, но она сжала кулаки, не желая устраивать сцену. Просто кивнула и отвернулась.
Вечером, когда гости разошлись, она попыталась поговорить с Дмитрием.
— Почему ты молчал? — спросила она, стоя в дверях. — Она унизила меня при всех.
Дмитрий пожал плечами, развалившись на диване.
— Ты же знаешь маму, она перфекционистка. Ничего страшного. Просто учти на будущее.
— На будущее? — Марина фыркнула, но в её смехе была горечь. — Она меня оскорбила, а ты даже не попытался за меня заступиться!
Он покачал головой.
— Маня, не драматизируй. Это просто салат.
— Салат? — её голос сорвался. — Для тебя это салат, а для меня — постоянное ощущение, что я всё делаю не так. Она критикует каждый мой шаг, а ты делаешь вид, что так и надо!
Дмитрий поднялся, пытаясь её успокоить.
— Ты слишком эмоционально воспринимаешь. Мама тебя любит.
— Любит? — Марина еле сдерживала— Да, любит, — усмехнулась Марина, вытирая украдкой слёзы, — как любит свою старую кофемолку: пока работает — и ладно.
