Было время, когда в тихом переулке Москвы, в старинном доме с высокими потолками, жила одна женщина. Звали её Людмила Петровна.
В тот вечер она вернулась домой поздно.
— Дорогой, я дома! — позвала она, снимая шаль. Но в ответ — лишь гулкая тишина. Ни на кухне, ни в кабинете мужа не было ни души. Странно… Обычно Сергей к этому часу уже сидел с газетой у самовара. Людмила достала телефон, набрала его номер — гудки, но ответа не последовало.
«Неужто случилось что?» — сжалось сердце. Направившись на кухню за стаканом воды, она вдруг заметила на столе сложенный листок. Рука дрогнула. Развернув записку, она прочла и похолодела.
«Подал на развод. Не могу больше жить с человеком, который не любит мою дочь».
Перед глазами тут же встала сцена из прошлого.
— Значит, по-твоему, Настя мне чужая?! — гремел Сергей, сжимая кулаки.
— Что за чепуха?! Конечно, я её люблю! — Людмила пыталась говорить ровно.
— Тогда почему в завещании о ней ни слова?! Только твои племянники?!
Она отвела взгляд. Объяснять не хотелось. В голове всё было ясно, но слова путались.
С Сергеем они прожили десять лет. Познакомились, когда ей было тридцать восемь, а ему — сорок. У него была дочь Настя, которой тогда едва исполнилось десять. Сама Людмила замужем не была. В юности с ней приключилось горе — авария, после которой врачи сказали: детей у неё не будет.
Сначала было больно, потом — пусто. Но жизнь продолжалась. Племянники — близнецы её сестры — стали для неё всем. Она водила их по музеям, возила на дачу, помогала с уроками, растила как родных.
Людмила жила работой, карьерой и племянниками. Купила квартиру в центре, создала свой уютный мирок, где царили порядок и забота. И однажды в эту тихую гавань вошёл Сергей — вдовец с усталыми глазами и девочкой с веснушками.
Настя быстро прижилась в её доме. Людмила заботилась о ней как умела: уроки, обеды, вечерние сказки, летние поездки, подарки просто так. Даже с бывшей женой Сергея, Татьяной, у неё были ровные отношения — дни рождения Насти отмечали втроём.
Но годы шли. Настя выросла, полюбила, собралась жить с женихом. Сергей, как отец, хотел помочь.
— Можно, Настя с парнем переедет в мою старую квартиру? — спросил он однажды.
— Конечно, зачем спрашивать? Она же твоя… — удивилась Людмила.
— Мы семья, я не хотел решать без тебя…
Тогда она лишь улыбнулась, не придав значения словам. Но через пару месяцев врачи предложили ей серьёзную операцию. Тревога не отпускала. Несмотря на заверения докторов, Людмила решила: на всякий случай надо оформить завещание.
И тут началось.
— Ты же её любила! — Сергей смотрел на неё, словно впервые видел. — Почему она ничего не получит, если тебя не станет? Только племянники? Только они достойны?!
Людмила опустила глаза. Объяснять, что завещание — не мера любви, а ответственность, было бесполезно.
Операция прошла хорошо. Сергей навещал её каждый день. Словно и не было ссоры. Словно всё забылось.
Но стоило ей вернуться домой, как в лицо ударили чужие слова на бумаге:
«Ухожу. Ты никогда не видела в Насте родную. Прости».
Людмила долго стояла с запиской в руках. Слёз не было. Лишь пустота.
— Значит, вот как… Значит, такова моя доля, — прошептала она.
Умолять не стала. В тот вечер она просто заварила чай, укуталась в шаль и вышла на балкон. В тишине, под шёпот лип, она сидела, прислушиваясь к биению сердца. Жизнь будто замерла, но в груди ещё тлело — не боль… Скорее — горечь.
Ей казалось, что она отдала семье всё, что могла. Но вышло — кому-то этого было мало…
