Всю свою жизнь я была служанкой для своих детей. Лишь в 48 лет я поняла, что можно жить по-другому.
До этого возраста я даже не догадывалась, что бывает жизнь без бесконечных обязанностей, полная возможностей и новых впечатлений. Никто не объяснил простой деревенской девчонке, что можно мечтать не только о тяжком труде, но и о чём-то большем. Наоборот, с детства мне твердили: женщина должна быть смирной, забыть о себе ради мужа и детей, терпеть и молчать.
Когда в 19 лет я вышла замуж за Михаила, мой путь был предопределён. Дети, кухня, стирка, уборка — никаких мечтаний, никаких желаний. Летом — грядки, чтобы урожай был богаче, чем у соседей. Разве это не чужая жизнь, навязанная кем-то другим? «Потерпи, скоро будет легче», — уговаривали меня. Так же жили моя мать и бабушка. Работай, пока силы есть, а отдых подождёт до старости.
В 20 лет я родила сына, через год — дочь. С этого момента я перестала быть для мужа женщиной — он ясно дал понять, что больше детей не будет. Я стала бесплатной прислугой. Меня даже не просили любить детей — только вырастить и научить помогать по хозяйству. Теперь я спрашиваю себя: ради чего всё это? Какой в этом смысл?
Тогда я не задумывалась. Мне казалось, что все живут именно так. Михаил чинил машины, зарабатывал деньги, но мне от них не перепадало ни рубля. Его работа не была каторгой, но дома он не делал ничего. Только если я совсем не справлялась, он бросал: «Ладно, помогу». Зато допоздна пил с друзьями. Может, поэтому он умер рано — в 42 года все заботы о доме и детях легли на меня.
Я пыталась найти другого мужчину — доброго, работящего, который стал бы опорой. Но мне не везло. Не все мужики — пьяницы, но мне почему-то попадались именно такие. К счастью, дети выросли и уехали учиться в Санкт-Петербург. Я знала, что после деревенской школы у них мало шансов, но что я могла им дать? Деревенская женщина из-под Ростова, без денег и перспектив.
И тут моя подруга Наталья, одна из немногих, кто остался рядом, сказала: «Собери немного денег, выучи язык и поезжай работать за границу». У неё нет детей, мои уже взрослые — что терять? После недолгих раздумий я согласилась.
Выбора у меня не было. Через три года мы с Натальей уехали в Испанию, надеясь на лучшую жизнь. Я встретила новых людей, увидела мир, пришлось привыкать. Но, поверьте, после того, что я пережила дома, это было не так уж сложно — хотя бы физически.
Душевно было тяжелее. Дети умоляли вернуться, просили помочь с внуками, решить их проблемы. Но что-то внутри меня не позволило сдаться. Я осталась. Нашла мужчину, который меня ценит, уютную квартирку, и жизнь наконец заиграла красками.
Раньше я даже не думала, что смогу водить машину. Михаил запрещал, даже когда был в добром расположении духа. Теперь я лихо гоняю на скутере. Когда-то поездка к морю казалась недостижимой мечтой — теперь я предпочитаю бассейн, хотя до пляжа всего пятнадцать минут пешком. Еда? За год я набрала десять кило, наслаждаясь вкусняшками, включая паэлью. Потом сбросила пятнадцать, правильно питаясь и занимаясь с тренером.
Мне больше не нужно бояться испачкать одежду, драить полы каждый день или варить гигантский котёл супа, чтобы семья ела, пока не прокиснет. Современные технологии, разумные цены и надежда на лучшее освободили меня от этих забот. Помню, как на праздники я надевала лучший сарафан, чтобы показаться родне мужа — деревенским жителям, которые вытаскивали из сундуков всё самое нарядное. Теперь это кажется абсурдом.
Старую одежду можно выбросить — это просто вещи. Раньше я осуждала девушек с пирсингом и даже с серёжками. Год назад я сделала тату — маленькую, на запястье. Теперь я смотрю на мир иначе: делай что хочешь, только другим не мешай.
Мы с Натальей живём в разных городах, но иногда встречаемся. У неё теперь своя семья, свои заботы. Мои же дети до сих пор не могут простить моего «побега». Им нужна не мать, а бесплатная нянька, кухарка, уборщица. Это ясно из наших разговоров, и я не лицемерю. Сначала я хотела отправлять им деньги, но их запросы росли, и я перестала.
Я знаю, что в старости никто не подаст мне стакан воды. Но времена изменились. Когда я состарюсь, мои дети будут заняты своими внуками и не найдут для меня времени. Раньше люди вроде моего мужа умирали до пятидесяти. Тогда дети были опорой. Теперь всё иначе — в старости мы остаёмся одни. Эгоистично? Возможно. Но это правда. Я сделала выбор. Пусть осуждают, мне всё равно. Поживите хоть немного так, как я прожила полжизни, — тогда поговорим.
