Мне пришлось выставить родную мать за дверь. Всё. Хватит.
В детстве для меня она была как солнце — грела, светила, оберегала. Помню, как в нашем деревянном доме под Владимиром она укутывала меня в плед и читала сказки, а утром заплетала тугие косы. Тогда казалось — так будет всегда: её руки, её голос, её бесконечная любовь.
Но чем старше я становилась, её опека превращалась в клетку. Она лезла во всё: какую кофту надеть, с кем сидеть за партой, сколько ложек сахара класть в чай. Стоило мне возразить, как тут же летели слёзы и крики:
«Я всю душу в тебя вложила! А ты…»
Годами терпела. Вышла замуж за Дмитрия, родила дочку Алину. Но мать упорно отказывалась видеть во мне взрослую. Врывалась без спроса, командовала на кухне, как на плацу, моего мужа шпыняла, будто мальчишку.
«Он пелёнки не умеет менять! — ворчала она. — А ты борщ пересолила, есть невозможно!»
Пробовала говорить спокойно — слова будто в стену.
«Это моя квартира!» — топала ногами.
Так и было — жили в бабушкиной хрущёвке, и этот факт давал ей право на нашу жизнь.
Всё оборвалось в один вечер.
Пришла с работы уставшая, но счастливая — дали премию. Хотела с Димкой отметить, вина купить. А дома — истерика: в прихожей плачет Алина, а мать стоит над ней, как туча.
«Что случилось?» — бросилась к дочке.
«Бабушка сказала… что ты меня не любишь… что ей со мной надо жить…»
Всё внутри перевернулось. Боль, злость, годами копившаяся обида — вспыхнуло разом.
«Ты совсем оборзела, мама!» — голос сорвался на крик.
Она лишь брови подняла, будто так и надо:
«Правду говорю. Целыми днями на работе, а ребёнок как сирота. Разве это мать?»
«Разве это мать?» — перекричала я. — «А ты какая была? Ремнём лупила за тройки? В шестнадцать лет на улицу не пускала, будто я в тюрьме живу?»
Впервые увидел в её глазах замешательство.
«Неблагодарная!» — прошипела она, но уже без прежней злости.
Собрала волю в кулак и выдохнула:
«Уходи.»
Хлопнула дверью так, что посуда зазвенела. Больше не возвращалась.
Первые недели — кошмар. Давила вина, звонки игнорировала. Потом вдруг стало легче — будто кто-то снял камень с души. В квартире наконец воцарился покой. Мы с Димкой впервые почувствовали себя семьёй, а не марионетками в её руках.
Сейчас она снимает комнату в Подольске. Иногда пишет: «Как внучка?». Не отвечаю.
Я больше не та девочка, которая дрожит от её голоса. Теперь мой дом — мои правила. И если этот выбор делает меня стервой — пусть так. Зато я свободна дышать.
*Запись в дневнике: иногда, чтобы сохранить себя, нужно потерять кого-то.*
