**Дневник. Чужая, ставшая родной**
Старшая дочь, Лидия, устроила настоящий суд над новой невесткой. Злая, одинокая, с колючим характером и тяжёлым взглядом, к своим тридцати годам она стала настоящим бедствием для мужчин. Ни мужем, ни судьбой не довольна, и вот, когда брат привёл в дом жену, первая разнесла её в пух и прах:
— Чужая.
Бросила это слово, будто плюнула.
Младшая, полненькая, весёлая Галя, фыркнула в ладошку. Мать молчала, но сжатые губы и холодный взгляд говорили ясно: невестка ей не по сердцу. Да и что тут могло радовать? Единственный сын, надежда семьи, вернулся из армии без диплома, без удачи, зато с женой. Женой без прошлого, без родни, без гроша за душой. Шёпотом говорили — из детдома, а может, по чужим углам скиталась. Что-то он скрывал. Отмахивался:
— Всё наживём, мам, не переживай.
Но разве здесь до шуток? Вдруг воровка? Или того хуже — проходимка? Нынче таких — пруд пруди.
С тех пор Аграфена Степановна — так звали мать — забыла про сон. Лежала ночами, прислушивалась: не шуршит ли «чужая» у комода. А дочки подливали масла в огонь:
— Спрячь, мам, ценности. Шубы, кольца. А то проснёмся — и всё растает, как дым.
Сергея замучили:
— Кого ты к нам притащил? Без роду, без племени! Ни кожи, ни рожи!
Но жить-то было надо. Дом у Аграфены — крепкий, хозяйство немалое: огород в тридцать соток, свиньи, куры — не счесть. Работы — на троих.
Но Надя — так звали невестку — не роптала. И в огороде, и со скотиной, и на кухне — всё делала молча, усердно, с почтением к хозяйке.
Но Аграфене всё было не то. Материнское сердце не смягчалось. В первый же день холодно бросила:
— Зови меня по имени-отчеству. Дочерей у меня хватает. Ты — чужая.
С тех пор Надя и обращалась только так. А Аграфена в ответ — ни по имени, ни ласково. Просто:
— Надо сделать.
И всё.
Золовки её терзали, как могли. Слово не так — и тут же в спину:
— Смотри, опять к шкафу подбирается!
Аграфена иногда их осаживала — не из жалости, а ради порядка в доме. Девка оказалась работящей. Всё на себе тащила. И как ни сопротивлялась Аграфена — сердце понемногу оттаивало.
Может, всё и наладилось бы, да Сергей запил.
Не вынес мужского позора — мать с сёстрами твердят: «На ком женился?» А тут и Лидия подкинула дров: познакомила с подругой. Началось. Пропадал всё чаще.
Золовки ликовали:
— Вот теперь Чужая сама уйдёт!
Надя словно ссохлась, глаза потухли. Но держалась.
А потом — как гром среди ясного неба: беременна. И Сергей требует развод.
— Не бывать этому, — сказала мать. — Не я тебе жену выбирала, но раз женился — живи! Если хочешь уйти — убирайся. А Надя останется.
Впервые за годы Аграфена назвала её по имени. Сёстры онемели.
Сергей взбеленился:
— Я мужик, мне решать!
А мать в ответ:
— Мужик? Ты пока только в штанах. Станешь им, когда ребёнка вырастишь, ума ему вложишь.
Сергей хлопнул дверью. А Надя осталась. И родила дочку — Аринку.
Когда мать узнала, имя услышала — не проронила ни слова, только глаза блеснули.
Сергей домой не вернулся. А внучку Аграфена полюбила. Подарки дарила, сладости покупала. А Наде — ни упрёка. Но и прощения — тоже.
Прошло десять лет. Дочери вышли замуж, дом опустел. Остались: Аграфена, Надя и Арина.
Сергей укатил на Север, а за Надей стал ухаживать военный, солидный, вдовец, с квартирой. Она отказала — неловко перед свекровью.
А он — не дурак: сам пришёл.
— Люблю Надю, без неё не могу.
Аграфена выслушала:
— Любишь — живите. Но Аринку по чужим углам не таскайте. Живите здесь.
Соседи ахнули:
— Да она тронулась! Сына выгнала, а чужую с мужиком — в дом пустила!
А Аграфена молчала. Ни с кем не спорила. Гордая, несгибаемая.
Надя родила вторую — Лизу. И Аграфена души не чаяла в внучках. Хотя… Лиза ей — кто? Никто. Но сердце не слушалось.
Беда пришла без спроса. Надя тяжело заболела. Муж сник, запил. А Аграфена — сняла деньги, возила её по врачам. Не помогло.
Утром Наде стало легче, попросила бульона. Аграфена зарубила курицу, сварила.
А Надя не смогла есть. Заплакала. И Аграфена — впервые — тоже.
— Что ж уходишь, когда я только тебя полюбила?..
Утёрла слёзы:
— За детей не бойся. Не дам в обиду.
Надя умерла. Аграфена осталась с внучками.
Прошло ещё десять лет. Арину выдавали замуж. Пришли Лидия с Галей. Постаревшие, бездетные.
Сергей тоже объявился. Жена бросила, сам — с перепоя.
Увидел дочь — красавицу.
— Не думал, что у меня такая…
А как узнал, что она зовёт другого отцом, вспылил:
— Это ты виновата, мать! Чужого в дом пустила!
А Аграфена спокойно:
— Нет, сынок. Ты не отец. Как был штанами, так ими и остался.
Сергей собрался и ушёл. Навсегда.
А Арина родила сына. Назвала в честь отчима — Владимиром.
Аграфену похоронили рядом с Надей. Весной между их могилами проросла берёзка. Никто не сажал. Сама… прибилась. Как и Надя когда-то. То ли прощание. То ли прощение…
