Второй шанс, подаренный небом
— Болит… — прошептала Алина, едва шевеля пересохшими губами.
Попытка перевернуться не удалась — тело не слушалось, ныло, будто по нему проехался бульдозер, да не раз. Левая рука висела как плеть, отзываясь резкой, разрывающей болью. Сознание, затуманенное страхом и гарью, не могло сложить целостную картину. Лишь обрывки — пламя, удары, небо, чёрное, как смоль… и голос. Где он, Игорь?..
Крик застрял в горле. Тело дрожало от боли, словно каждая клетка вспыхивала и гасла в муках. И тут, сквозь туман, в ноздри ворвался запах дыма — едкий, горький, зловещий. Алина попыталась отползти от жара, от языков пламени, лижущих её ноги. Это был не сон — это был ад, самый настоящий.
Она отключилась.
Во сне вернулось то, что казалось потерянным. Они сидели за столом. Хрустальные бокалы, искристое шампанское, Игорь улыбается, открывая бутылку.
— Ну что, Алинка, теперь ты официально ненормальная, — смеялся он. — Единственная девчонка, поступившая на лётный! Не понимаю, как ты медкомиссию прошла!
— Я умею не только глазами стрелять, — подмигнула Алина.
— Хулиганка, а не пилот, — покачал головой Игорь. — Но небо ты любишь. Как и я. Авиация — это не куклы нянчить. Это серьёзно. Спасибо, что я тебя на тренажёрах гонял — справилась.
— Успокойся, командир. Давай пить, пока пузыри не выдохлись, — улыбнулась она, отхлебнув вина.
Игорь заговорил о небе, о том, как в детстве впервые поднялся в вертолёт. Как мечтал. Как видел в облаках зверей, собирающих сладкую вату. Алина тогда подумала: «Ну и фантазёр…».
Но и она мечтала. Вместе с ним. Вместе поступили. Вместе учились. Вместе — в небе. И, увы, вместе — на войне.
Очнувшись, Алина услышала хруст под боком. Ми-8. Обугленный, разорванный. Их вертолёт — теперь лишь груда металла. И среди обломков — он. Игорь. Стиснув штурвал, будто даже смерть не могла вырвать его из кабины. Он сражался до конца.
Алина пошатнулась, кровь гудела в висках. Не в силах подойти, она смотрела, как по его телу ползут муравьи, как кровь на форме манит мух.
Подойти ближе — значит признать. Осознать. Принять его смерть. Но как? Как, если его голос всё ещё звучит в голове? Если на губах — его последний поцелуй перед вылетом?..
Война ворвалась внезапно. Они готовились к тренировочному полёту. Прозвище «Неразлучники» на аэродроме прилипло намертво. Пять лет — один экипаж. Один ритм.
— Готова, штурманша? — подмигнул Игорь, застёгивая куртку. — Подгузники взяла?
— Только твою задницу прикрывать собралась, — фыркнула Алина.
— А помнишь, как всё началось? Ты, яблоки, косички… воришка из сада Петровых.
— А ты — простофиля, который сам подсадил меня через забор, — рассмеялась она.
Это был их последний разговор перед вылетом.
Теперь — лишь тишина. Алина перетянула руку ремнём — боль била током. Собрала, что смогла, взяла с шеи Игорев жетон. Он погиб. Но она жива. А значит, должна идти. Должна выбраться. Ради него. Ради памяти. Ради новой жизни, что уже зарождалась в ней…
Шорох.
Голоса.
Они близко.
Алина замерла в траве. Боль — ничто. Главное — не выдать себя. Не шевелиться. Если поймают — конец. Она ползла. Медленно. Царапая живот, стиснув зубы до хруста. Ползла, пока не отключилась.
Очнулась ночью. Звёзды. Чёрное небо. Она — одна.
Утро. Ржаное поле. Жажда сводит с ума. Фляга пуста. Рука — сломана. Но сердце бьётся.
— Господи, если ты есть… — прошептала она, — не дай мне умереть. Ради него. Ради нас.
Очнулась Алина уже в госпитале. Белый потолок. Капельница. Жетон Игоря — в её ладони.
— Мой сын полюбит небо, — проговорила она, поглаживая живот.
— С чего ты взяла, что мальчик? — спросила мать.
— Просто знаю. Там, в лесу, среди огня и дыма, я молила Бога сохранить жизнь. Мне. Ему. И он услышал. Это мой второй шанс. Ради него.
Война забрала всё, но не сломала. Жизнь продолжалась. И там, где погибла мечта, родилась новая. Крепкая, как его руки. Чистая, как его взгляд. И светлая, как небо, за которое он погиб.
