Когда сердце не обманывает
— Я тебе не нянька, Катенька. Устаю на работе, как проклятый.
— А мне, выходит, не уставать? Хоть раз в жизни просто подстричься нельзя?
Этот разговор звучал в доме Катерины и Дмитрия чаще, чем скрип половиц. Он — подрядчик, человек дела, с деньгами, с железной хваткой. Она — хранительница очага, мать, опора. Молча тащила на себе дом, ребёнка, саму себя. Подруги не понимали её. Особенно Зоя — самая близкая, со школьной скамьи.
— Катя, да он не муж — тиран. Будь на моём месте, я бы за месяц сбежала!
— Он хороший! — упрямо твердила Катя, но с каждым разом это слово звучало всё более хрупко.
Родителей рядом не было. У Катерины мать умерла от чахотки десять лет назад, а отца она и не помнила — исчез, когда ей было четыре. Родители Дмитрия давно перебрались в Америку и, несмотря на возраст «всего под семьдесят», возвращаться даже ради внука не собирались.
Когда Катя осталась одна после смерти матери, именно Дмитрий оказался рядом. Подруги были заняты: одна — гриппом, другая — заботами. А Дима просто пришёл, остался, подставил плечо. Тогда этого хватило, чтобы поверить.
Через два года — свадьба. Ещё через три — родился Ваня. И тут Катя поняла: дома Дима не помощник. «Я не нянька», — говорил он, и это стало припевом их жизни.
Она пыталась вернуться к прежнему — посиделки, прогулки, встречи с подругами. Но Ваня в коляске всех стеснял. Кто-то не хотел слушать про распашонки, кто-то спешил по «срочным делам». Только Зоя заходила. Но однажды спросила:
— Что, няню себе позволить не можешь?
Катя не знала, что ответить. Вроде бы могла, но у Дмитрия наверняка нашлось бы: «Справляйся сама». И она справлялась. По инерции. По любви. По долгу.
Когда Катя узнала о второй беременности, внутри всё сжалось от странного, липкого страха. Не за себя — за семью. Как он справится? А если с ней что случится?..
— Отлично! У Ванечки будет сестрёнка! — радовался Дмитрий.
Ваню определили в сад — «чтобы тебе легче было», — сказал муж. Но дома всё так же лежало на Кате: плита, веник, стиральная доска. Даже мысль попросить о помощи казалась предательством.
Подруги звали на посиделки. Однажды она пришла. Но когда отказалась от рюмки, Света язвительно бросила:
— Сначала с коляской, теперь опять беременная. Ну и жизнь у тебя!
Катя промолчала. Только внутри ёкнуло: да, не такая, как у всех. Но её. И она её не променяет.
Беременность шла хорошо. Пока не начались схватки. Посреди ночи она поехала в роддом.
— Утром Ваню в сад отведу — и к тебе! — пообещал Дима.
Но роды не шли. Час за часом, боль, отчаяние. Врачи тянули, не хотели резать. А потом — срочно на стол. Операция.
Родилась девочка. Крепкая, маленькая. А Кате становилось хуже. Температура ползла вверх. Анализы молчали. Через трое суток дочь выписали — Дмитрий забрал её домой. А Катю оставили. В одиночестве, с жаром, с мыслями: как они? А если она не выкарабкается?
Вызвали профессора Морозова. Он не стал ждать.
— На рентген. Немедленно.
Нашли скрытое воспаление. Катю ввели в искусственный сон. Перед этим она успела лишь услышать: «Будем удалять. Иначе не вытянем».
И — тьма.
Открыла глаза — медсестра, капельница. Катя слабо улыбнулась. Жива.
— Муж приходил. С коляской. Всё в порядке, не беспокойтесь.
— Да он даже картошку чистить не умеет… — прошептала Катя.
— Уже научился. Смесь разводит. Ваню в сад водит. Держится. Честное слово.
Слёзы подступили. Он — держится.
Через неделю её выписали. Дома был порядок. Ребёнок — сыт. Ваня — в саду. Муж — рядом. Пелёнки — свежие. Посуда — вымыта. Катя смотрела на мужа как на чудо.
— А перевязку кто делать будет?
— Я. Или есть предложения?
— Ты?..
— Я.
И каждую ночь к Машеньке вставал он. Без напоминаний, без жалоб. Просто — делал.
— Как ты справился?
— Не ожидала?
— Честно? Нет. Но я всегда знала — ты хороший.
— Я не герой, Кать. Я — муж. Обычный муж.
Через месяц, в день рождения Кати, раздался звонок. Она открыла дверь.
— Сюрприз! — прошептала Вероника Степановна, вваливаясь в прихожую с охапкой сумок и улыбок. За ней — Виктор Иванович, усталый, но сияющий.
Катя хотела крикнуть: где вы были, когда всё рушилось, когда она чуть не умерла… Но лишь взглянула — и сердце дрогнуло. Они — тоже часть этого мира, в котором у неё есть Дмитрий.
— Катюш, не сердись, что не прилетели раньше. Но ведь Дима тебя не подвёл?
— Нет. Не подвёл. И не подвёл бы. Потому что он у меня — самый лучший.
