«Скажите моей дочери, что меня нет» так сказала женщина, которая ушла в дом престарелых, чтобы никому не мешать.
В приемной царила тишина. Только часы на стене отсчитывали секунды, будто напоминая, что время не останавливается, несмотря ни на что. Анна аккуратно достала из сумки паспорт и медицинские документы, сложила их стопкой и протянула девушке за стойкой. Та бегло просмотрела бумаги, потом взглянула на Анну. В её глазах мелькнула тревога, но она промолчала. Взяла документы и что-то записала в журнал.
У вас есть родные? тихо спросила она, опустив глаза.
Анна вздохнула, как человек, который слышал этот вопрос тысячу раз и столько же раз отвечал на него.
Была дочь. Но лучше скажите ей, что я умерла. Так будет проще для всех и удобнее.
Девушка подняла глаза, удивлённая. Хотела возразить, но, взглянув на лицо Анны, замолчала. В её глазах не было ни боли, ни злости только усталость. Такая, с которой не спорят. Которую не лечат. Которую просто переживают.
Анна знала другую жизнь. Полную запахов пирогов, детских пелёнок, смеха и бесконечных хлопот. Муж погиб в автокатастрофе, когда их дочери, Ольге, едва исполнилось четыре. С тех пор она была одна вдова, мать, хозяйка и опора. Без помощи, без поддержки. Но с твёрдой верой, что справится. Ради Ольги.
И она справилась. Работала в школе, проверяла тетради по вечерам, стирала и гладила ночью, пекла пироги по выходным и читала сказки. Ольга выросла умной, доброй и любимой. Анна никогда не жаловалась. Порой, глубокой ночью, когда весь дом затихал, она уходила на кухню и тихо плакала. Не от слабости от одиночества.
Позже Ольга вышла замуж, родила сына и переехала в Санкт-Петербург. Сначала звонила каждый вечер. Потом раз в неделю. Затем раз в месяц. А потом тишина. Не было ссоры, не было обиды. Просто: «Мама, ты же понимаешь, ипотека, работа, учёба ребёнка времени не хватает. Прости. Мы тебя любим, правда. Но сейчас сложно».
Анна кивала. Она всегда понимала.
Когда подниматься по лестнице стало тяжело, она купила трость. Когда бессонные ночи участились, сходила к врачу за снотворным. Когда тишина стала абсолютной, купила радио. Когда одиночество вошло в привычку смирилась. Ольга иногда присылала деньги. Немного. Хватало только на лекарства.
В дом престарелых Анна пришла сама. Позвонила, узнала условия, собрала вещи. Аккуратно сложила любимый свитер, тёплый платок и взяла альбом с фотографиями. Закрыла дверь, не оглядываясь. Перед уходом опустила письмо в почтовый ящик дочери. Без упрёков, без обвинений.
«Оля, если однажды придёшь, а меня не будет, знай я ушла не от тебя. Я ушла к себе.
Не хочу быть обузой. Не хочу заставлять тебя выбирать между совестью и спокойствием.
Пусть будет проще и тебе, и мне.
Я люблю тебя. Мама.»
В доме престарелых Анна не жаловалась. Читала, ухаживала за цветами, иногда пекла печенье, если разрешали зайти на кухню. Не грустила, не упрекала и ничего не ждала. Но каждый вечер, когда в коридоре гасили свет, она открывала коробочку и доставала фотографию Оленька в детстве, в красном пальто с белыми заколками.
Анна проводила пальцем по снимку, закрывала глаза и шептала:
Спокойной ночи, птенчик мой. Пусть у тебя всё будет хорошо
Потом засыпала. С надеждой, что где-то там, в другом городе, в другой жизни, о ней ещё кто-то помнит.
Прошло три года. Ольга действительно пришла. Без предупреждения. В руках она сжимала то самое письмо так и не распечатанное, потому что раньше не смогла его прочесть. Усталая, растерянная, с глазами, полными вины, она переступила порог и спросила: «Анна Семёнова она ещё здесь?..»
Молодая медсестра кивнула и провела её в сад. Там, под яблоней, в кресле-качалке дремала седая женщина. В руках фотография. Ветер шевелил её тонкие волосы, а лицо было таким безмятежным.
Ольга не сдержалась. Упала перед ней на колени и разрыдалась:
Мама Прости Я всё поняла. Я так люблю тебя.
Анна не проснулась. Но во сне улыбнулась. Может, ей снилось: маленькая девочка в красном пальто бежит к ней по осенней аллее, крича: «Мама!»
Потому что даже если никто больше не слышит, сердце матери слышит всегда.
