Миллионер стал свидетелем, как уборщица танцует с его колясочным сыном. Его поступок потряс всех
Левко, всё ещё смеясь, быстро заговорил. «Мы просто танцевали, пап». Наталка научила меня двигаться, даже если ты в коляске. Было так здорово. Но взгляд Михайло уже застыл на Наталке жёсткий, настороженный.
В его глазах читалось смятение, беспокойство, даже испуг. Она попыталась объяснить, но он резко поднял руку. «Вон отсюда, сейчас же!» Левко вскрикнул:
«Пап, нет, не кричи! Она моя подруга». Но Михайло уже вышел, хлопнув дверью. Он не мог понять, почему эта сцена так задела его. Почему казалось, будто он увидел что-то неправильное.
Но одно он знал точно танец перевернул всё.
Ночь выдалась тревожной. Михайло ворочался, глядя в темноту огромной спальни. Внутри что-то ныло тяжёлое, неотпускающее. Всё повторялось: смех сына, плавные движения Наталки, их танец, словно из другого мира.
Он подошёл к окну, провёл пальцами по подоконнику, затем направился в кабинет. На мониторах он нашёл запись с гостиной за несколько часов до своего возвращения.
Снова увидел, как Наталка зашла с ведром, услышала Левко и обернулась. Улыбнулась не по долгу, а от души. Выключила пылесос, достала старенький телефон, поставила музыку и предложила сыну потанцевать.
То, что было дальше, пронзило его.
Как она бережно вела Левко, будто он хрупкий, но при этом не жалела его, не сюсюкала, а играла как с обычным ребёнком. Как он смеялся по-настоящему, как в те времена, когда была жива мать.
Михайло стиснул зубы. Стыд заполнил его. За то, что прогнал её. За то, что сам не мог дать сыну и тени той радости, что подарила Наталка одним танцем.
Вспомнил всех: элитных психологов, дорогих реабилитологов, тренеров. Всё было по расписанию, строго по науке. И всё безрезультатно.
Запись остановилась на моменте, когда Левко наклоняется к Наталке, шепчет что-то. Она смеётся, прикладывает палец к губам и продолжает кружить