Двадцать лет боли и разочарования: как бывшая семья мужа превратила мою жизнь в ад
Когда я в последний раз захлопнула дверь своей московской квартиры, мне казалось, что начинается новая, прекрасная глава жизни. Я уезжала не просто за границу, а в Петербург чтобы стать женой. Не просто женой, а супругой уважаемого мужчины интеллигента, разведённого, зрелого, который ради меня оставил прежнюю семью. Свадьба в Исаакиевском соборе, под сводами Северной столицы, казалась началом сказки. Зависть подруг, восхищение знакомых, светские вечера, фуршеты, фотографии в глянцевых журналах казалось, судьба наконец подарила мне то, о чём мечтает каждая женщина. Но я и представить не могла, что всё это окажется красивой обёрткой, под которой скроются годы боли, предательства и одиночества.
Михаил был старше меня на двадцать пять лет. Детей у нас не было мне было под сорок, а его здоровье уже начало сдавать. Его взрослые дочери, почти мои ровесницы, Алиса и Варвара, с первого дня смотрели на меня с презрением. В моих глазах они были наглыми, избалованными, с вечно протянутой рукой. Они приходили в наш дом, уносили картины, сервизы, статуэтки. И ни разу не спросили разрешения. Михаил молчал. Молча позволял грабить нас его новую семью. Он жил со мной, но продолжал платить алименты бывшей жене. Да, всё это было прописано в брачном контракте. Пока мы скромно снимали квартиру, его бывшая супруга наслаждалась семейной дачей и ежемесячными переводами с его пенсии. Я варила ему борщи, сидела у его постели, когда он не мог встать, а деньги уходили в прошлое.
Когда он тяжело заболел, вся наша красивая жизнь закончилась. Не было ни курортов, ни путешествий только таблетки, капельницы и унижение. А после его смерти? Его дочери ворвались в наш дом и забрали всё, что посчитали «семейным». Выломали дверь шкафа, унесли кресло, даже самовар. Я молчала. У меня не было сил бороться. Всё, что у меня осталось его фамилия и маленькая квартира в Люблино, сданная в аренду. Только эти деньги и позволяют мне выживать, потому что в Петербурге я всего лишь одна из многих, ютящихся в муниципальной однушке. Местные соцслужбы постоянно проверяют, не вру ли я, не подрабатываю ли где-то тайком. Я живу как под микроскопом, среди чужих людей, в холоде и чужом городе.
А когда приезжаю в Москву, в свою скромную квартирку, соседи смотрят на меня как на «питерскую», с лёгкой завистью. Никто не знает, что я приезжаю не отдыхать, а просто дышать. Здесь, в своём уголке, я чувствую себя живой. Здесь меня не упрекают, не обкрадывают, не следят за каждым шагом. Здесь моя тишина. И как бы ни звонили мне подруги, завидуя моему «петербургскому счастью», я знаю, каков этот город на самом деле не культурная столица, а город одиночества.
У меня нет детей. Нет родных. Только приятельницы, которые приезжают в гости переночевать и воспользоваться бесплатной крышей. Потом исчезают. Остаются редкие звонки по домашнему и пустота. Я живу на грани между двумя городами, двумя жизнями. Порой хочется всё бросить и вернуться насовсем. Но куда? К кому? Всё уже прожито, потеряно, предано. Осталось только одно терпение.
Может, судьба смилуется. Может, хоть на старости лет я поживу так, как мечтала. Пока я просто держусь. Стиснув зубы. Как тот самый Гаврош. Только в Петербурге.
