Запахло чужим кожанком — на вешалке красовались сапоги и куртка. «Гости?» — крикнула Маргарита Михайловна, пробираясь с авоськой на кухню.
Не успела квашеную капусту в холодильник затолкать, как в дверях маячила Поля, дочь.
— Мам, ко мне Груша пришла. Можно переночует? Завтра зачёт в зачётку, а в общаге шумно. Стипендия ей ох как нужна.
— Здравствуйте, Маргарита Михайловна, — вынырнула из-за спины Аграфена.
— Да сколько угодно, — ответила Маргарита Михайловна. — Пельмешки состряпаю.
— Спасибо, мамкин кекс! — обрадовалась Поля, чмокнув мать в щёку. Девчонки шмыгнули обратно.
Маргарита Михайловна вспомнила разговоры о Груше: из Касимова родич пьёт, мать копейки шлёт… Вздохнула. Не жаловала таких: с виду тихоня, а зубастая. Цепляется всеми лапками за Нижний Новгород.
Ужин не планировался — остатки пельменей да картошечка на четверых — катастрофически маловато. Что ж, разведу тесто, покрошу фарш. Масло да лук ещё есть. Ах, как она вовремя пряник к чаю купила! Сама Маргарита Михайловна сладкое давно ограничила — бока раздались.
Мяла фарш, радуясь прозорливости: не заморозила впрок.
— Маргарита Михайловна, помочь? — возникла в проёме Аграфена.
— Не надо, голубушка. Помешайся над учебником.
— Да голова уже кашей, глаза болят, — упёрлась Груша на кухне.
— Ладно-ладно, нарежь винегрет. Овощи в холодильнике.
— А какой?
— Да какой хочется! — улыбнулась Маргарита Михайловна.
И Груша засуетилась: потерла морковку, картошку выловила, солёненького огурца отыскала. Приблудилась и Поля. Та на кухне отлынивала, потому огурчик покромсала кое-как и — «дослушать подкаст» — улизнула. А Груша рубила уверенно.
— Капельку горчички добавить?
— Конечно! — кивнула Маргарита Михайловна. «Приятно помочь», — подумалось ей. — «Может, дочь хоть чуть хозяйственности от подруги подцепит».
Пришёл муж Всеволод — стол накрыт, самовар пыхтит, да и пряник с конфетами в вазочке красуются.
— Гости? — ухмыльнулся Всеволод со служебного порога.
— Подруга Полинькина. К зачёту готовятся. Ночевать останется. Руки мой, девок за стол зови! — распорядилась жена.
Все уселись. Всеволод, вечно хмурый, вдруг вспорхнул как соловей. У девиц про учёбу выпытывал, про преподов, анекдот не самый удачный ткнул. Но девчонки прыснули. Маргарита Михайловна тихо радовалась: у мужа в кои-то веки солнышко на душе.
После еды Груша мигом за посуду. Всеволод же, к удивлению жены, на диван к телику не шмыгнул, а остался за столом, парочкой перекидываться. Маргарита Михайловна отошла постелить чистое бельё для столичной гостьи.
Девчонки тарелки ополоснули — и к себе. Всеволод осел перед экраном — опять серая туча. Маргарита Михайловна не ревновала, так… дивилась. Не замечала прежде, чтоб он с дочкиными подружками так оживлялся.
Неделю Груша не маячила, потом вновь: «Можно переночевать?» В общаге вечеринка с дискотекой, а ей шум этот — тоска.
— Оставайся, милая. Места хватит, — радушно согласилась Маргарита Михайловна.
— У вас тут так… уютно, — потупилась Груша.
«Скромница, не испорчена, хочется услужить. Полиньке гляди да учись», — вздохнула Маргарита Михайловна.
С мужем как-то солона вода стала. Страсти улеглись, жили как соседи по купе — годами путь знают. Больше молчали, чем говорили. Грушька же Севина язычка развязывала. Удивляло, да и потешало Маргарита Михайловну. Дав
Ксения в тот же вечер выкинула носок в мусорку и твёрдо решила завести кошку.
