Татьяна стояла у плиты, помешивая щи, пока в гостиной свекровь Марфа Семёновна оживлённо беседовала с её мужем. Говорили о соседях, о подорожании продуктов в «Пятёрочке», о том, как рано в этом году выпал снег. Обычный семейный разговор, к которому её не приглашали.
— Танюша, а где же кулебяка? — раздался голос свекрови из гостиной. — Ты же обещала испечь кулебяку!
Татьяна стиснула зубы. Никогда она не обещала никакой кулебяки, более того — терпеть не могла это блюдо, и Марфа Семёновна отлично это знала.
— Марфа Семёновна, я готовлю щи, — спокойно ответила женщина. — Вчера мы с вами это обсуждали, помните?
— Какие щи? — на кухню ворвалась свекровь с недовольным лицом. — Николаю щи не нравятся. Он у нас человек разборчивый.
Николай, её муж, вот уже семь лет с удовольствием ел её щи. Но спорить с матерью он бы никогда не стал — Татьяна знала это наверняка.
— Мам, всё в порядке, — донёсся голос Николая из гостиной. — Щи тоже хорошо.
— Вот видишь, — покачала головой Марфа Семёновна, — из-за тебя сын вынужден есть то, что ему не по вкусу.
Татьяна отвернулась к плите, чтобы скрыть лицо. Как же она устала от этих бесконечных придирок! Что бы она ни сделала — всё не так. Пекла блины — нужно было оладьи. Покупала молоко в одном магазине — оказывается, в другом оно вкуснее. Убиралась в четверг — а надо было в воскресенье.
— Марфа Семёновна, может, вы сами приготовите? — предложила Татьяна, не оборачиваясь. — Я не против.
— Ну уж нет, родная. Ты хозяйка, тебе и карты в руки. Я своё уже отработала, пусть молодые потрудятся.
Молодые. Татьяне было сорок два, и после таких разговоров она чувствовала себя глубокой старухой.
Свекровь удалилась в гостиную, а Татьяна продолжила готовить. Через час обед был готов. Она накрыла на стол, позвала мужа и свекровь.
— Коля, садись сюда, — засуетилась Марфа Семёновна, указывая на место возле себя. — А то Таня опять усадила тебя в самый угол.
Татьяна посмотрела на окно — оно было плотно закрыто, ни о каком сквозняке и речи не шло. Но Николай покорно пересел туда, куда указала мать.
— Ой, забыла сметану, — спохватилась Татьяна и направилась к холодильнику.
— Коля щи без сметаны не ест, — заметила свекровь. — Надо было сразу подумать.
— Мам, да ладно, — миролюбиво сказал Николай. — Таня сейчас принесёт.
Татьяна поставила на стол сметану и села за стол. Ели молча. Щи получились наваристые, ароматные, но свекровь ела их с таким видом, будто её заставляли глотать касторку.
— Коля, помнишь, как я тебе в детстве щи варила? — вдруг заговорила Марфа Семёновна. — С грибами, на говяжьем бульоне. Ты всегда за добавкой просил.
— Помню, мам, — улыбнулся Николай. — Вкусные были.
— Это были настоящие русские щи, — продолжала свекровь, многозначительно глядя на Татьяну. — Не то что нынешние. Молодёжь забыла настоящие рецепты, всё им быстрей да проще.
Татьяна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Эти щи она варила четыре часа, тщательно выбирая овощи, следя за бульоном. А свекрови лишь бы уколоть.
— Марфа Семёновна, научите меня вашим щам, — попросила Татьяна, сдерживая раздражение.
— Поздно учиться, голубушка. Это с молодости нужно. Руку набить надо, а у тебя уже не получится.
— Мам, у Тани отлично получается, — неожиданно вступился Николай. — Я всегда с аппетитом ем.
Свекровь посмотрела на сына с удивлением, будто он совершил предательство.
— Ну конечно, ты же мужчина. Что ты в кулинарии понимаешь? Ты сыт — и ладно.
После обеда свекровь удалилась в свою комнату «прилечь», а Николай включил телевизор. Татьяна убирала на кухне, думая о том, как ей надоела эта жизнь. Каждый день одно и то же — работа, дом, готовка, уборка. И вечное чувство, что она здесь лишняя.
Вечером пришла сестра Николая Елена с мужем и детьми. Татьяна обрадовалась, надеясь немного отвлечься, но радость была преждевременной.
— Таня, как дела? — поцеловала её Елена. — Что-то ты осунулась. Здорова ли?
— Всё нормально, — ответила Татьяна. — Просто устаю.
— Понятно. А где мама? Хочу ей внуков показать.
Елена направилась в гостиную, и началось привычное семейное обсуждение. Говорили о соседях, родственниках, новостях из их родного городка. Татьяна же была из другого места, и большинство имён ей ничего не говорило.
— Помнишь тётю Шуру из пятого подъезда? — говорила Елена. — Оказалось, в больницу попала. С сердцем проблемы.
— Ой, бедняга, — всплеснула руками Марфа Семёновна. — Вот почему её давно не видно. Коля, сходи к ней завтра, узнай, как дела.
— Обязательно схожу, мам, — кивнул Николай.
— А Санёк-то, помнишь, сосед наш? — продолжала Елена. — Женился наконец. Девушку хорошую нашёл, нашу, местную. Родители рады.
Местную. Татьяна поймала на себе взгляд свекрови и поняла, что это намёк.
— Это хорошо, когда люди из одного края, — многозначительно сказала Марфа Семёновна. — Лучше понимают друг друга. А то бывает — чужак появится, и начинаются нестроения.
Дети Елены носились по квартире, и один из них, восьмилетний Витя, случайно задел вазочку с цветами. Та упала и разбилась.
— Ой, простите, — засуетилась Елена. — Витя, как тебе не стыдно! Тётя Таня, прости его, пожалуйста.
— Ничего страшного, — ответила Татьяна, подбирая осколки. — Ваза была старая.
— Какая старая? — возмутилась Марфа Семёновна. — Это же память о моей покойной сестре! Фамильная ценность!
Татьяна замерла с осколком в руке. Никогда раньше свекровь не упоминала, что эта ваза что-то значит. Всегда просто стояла на комоде.
— Марфа Семёновна, я не знала, — пробормотала Татьяна. — Можно попробовать склеить…
— Какое там склеивать! — махнула рукой свекровь. — Ясно же, что некоторые чужие вещи цениНо Татьяна вдруг поняла, что невидимая ваза, разбитая не её рукой, стала последней каплей, и, положив осколки в мусорное ведро, она твёрдо решила больше не мириться с участью вечной чужой в этом доме.
