**Дневник.**
Когда не знаешь, что делать — завари чай покрепче…
Познакомилась я с Николаем двадцать семь лет назад. Бежала по коридору университета, рыдая в три ручья. Из-за слёз даже не заметила, как кто-то преградил путь, обхватил за плечи и спросил: «Что случилось?»
Я отпрянула, пытаясь разглядеть парня сквозь мокрые ресницы.
— Кто-то умер? — спросил он.
Я покачала головой.
— Парень бросил.
Он не рассмеялся, не стал утешать. Просто взял за руку и повёл к скамейке.
— Пальто есть?
— В гардеробе, — всхлипнула я.
— Номерок давай.
Покорно протянула. Через пять минут он вернулся. Пока я натягивала пальто, он говорил:
— Бросил — значит, не твой. Нечего реветь. Мужиков ещё на твой век хватит. Пошли. — И снова взял за руку.
— Куда? — я попыталась вырваться.
— В столовую. Рядом. — Он глубоко вздохнул. — Моя бабка говаривала: если тяжело на душе или не знаешь, как поступить — выпей крепкого чаю. Станет легче. А когда легче — и решение найдётся. Идём?
Я вытерла слёзы и пошла. Потому что оставаться одной было ещё страшнее.
В столовой я наконец разглядела его. Старше меня, волосы тёмные, курчавые, а глаза… Глаза — зелёные, с хитринкой.
Я вдруг осознала, как выгляжу: опухшее лицо, размазанная тушь. Стыдливо отвела взгляд.
— Туалет там, за углом, — кивнул он в сторону буфета.
Я кивнула и поспешила привести себя в порядок. Вернулась — на столе уже стоял чайник, две кружки да тарелка с пирожками. Николай налил чай с малиновым вареньем. Смешно сложил губы трубочкой, дуя на кипяток, но всё равно обжёгся. Швырнул кружку на блюдце, чай расплескался. Замотал рукой, зашипел.
— Больно? — спросила я.
— Ага, — буркнул он, и мы оба рассмеялись.
— Как тебя зовут?
— Николай.
— А я Екатерина.
— Знаю. Ты на третьем курсе. А я заканчиваю. Диплом получу — и домой.
— К бабушке?
— Она год как умерла.
— Прости… — Я смутилась.
— За что? Ты её не травила.
Снова рассмеялись. С ним было легко, и мне стало спокойнее.
Мы стали встречаться. Николай понимал, что для неё он — просто «промежуточная остановка», чтобы забыть другого. Но через неделю после отъезда он вернулся. Я от радости бросилась ему на шею.
— Решил, что ты мне нужна. Или нет? — он глянул мне прямо в глаза.
— Очень нужна, — прошептала я, уткнувшись ему в плечо.
Через год мы поженились. Больше не расставались, кроме тех дней, когда я лежала в роддоме. Госы сдавала, уже нося под сердцем дочку Настю. Через неделю после последнего экзамена родила её. Потом — сына Дениса. Николаю на заводе дали трёшку.
Двадцать семь лет вместе. Казалось, вечность. А теперь — как один миг. Жили хорошо. Дети не доставляли хлопот. Настя вышла замуж, родила внучку. Денис пока холост. На третьем курсе заявил, что хочет жить отдельно.
Отец долго не пускал. Но я упросила. Сначала помогали деньгами, а когда он устроился на работу — сказали: «Хотел самостоятельности? Вот и крутись». Но я потихоньку подкидывала ему сотню-другую.
— Балую оболтуса, — ворчал Николай.
— Да ладно. Кто, кроме матери, пожалеет?
Так и жили. Пока однажды ночью я не проснулась от звенящей тишины. Сразу поняла: Николай не дышит. Включила свет — его лицо было каменным. Трясла, кричала, не верила. Врачи скорой развели руками: «Тромб оторвался. Мгновенно».
Пока ждала перевозку, говорила с ним, вспоминала всё, что могла, спрашивала, как жить дальше.
После похорон поставила его фото с чёрной лентой на тумбочку. Утром здоровалась, вечером рассказывала о дне. Перед сном просила присниться. И плакала в подушку.
На девятины пришли только дети да его старый друг с завода. Я сказала, что устала, прилегла. Под тихий говор Насти и Дениса уснула.
Проснулась от звона посуды. «Настя моет чашки», — подумала я. Встала, приоткрыла дверь — и застыла.
— Почему квартира должна достаться тебе? У меня ребёнок! — чётко сказала Настя.
— Я не говорю «только мне». Но решать надо. Мать одна в трёшке осталась. Насмотрятся женихов — и прощай, жилплощадь, — отрезал Денис.
«Вот как… Отца в землю — и сразу дележ. А куда мне?» Я хотела ворваться, но взглянула на фото Николая. «Слышишь? Ты был прав. Всё отдавала им — а они…»
— Ты как был эгоистом, так и остался, — шипела Настя.
— А тебе не надо? Я только из декрета вылезла. Попробуй на одну зарплату с ипотекой!
— Мать одна, зачем ей трёшка? — Денис хлопнул ладонью по столу.
Я не выдержала и вошла.
— А меня куда? В подвал?
Настя покраснела. Денис зло смотрел исподлобья.
— Совести нет. Отца схоронили — и сразу дележ.
— Ты всё слышала? — Настя аж побледнела.
— Достаточно.
— А что, мам, я не прав? Мы же наследники, — огрызнулся Денис.
— Уже поделили? Молодец. Но полгода ждать придётся. Уходите оба.
— Ма-ам…
— Оставьте меня.
Они ушли. Я села, закрыла глаза. В висках стучало. «Что, умереть сейчас?» — мелькнула мысль. Но вдруг вспомнила: «Когда не знаешь, что делать — завари чай».
Чай с мелиссой успокоил, но разговор детей не выходил из головы. Мы растили их, надеялись на поддержку. А им только жилплощадь нужна.
Ночью приснился Николай. Улыбнулся — и пошёл в прихожую. Я бросилась за ним.
— Не уходи!
Он остановился у шкафа, посмотрел на антресоль — и исчез.
Я проснулась в холодном поту. Вскочила, включила свет. Проверила дверь — заперта. ВстаИрина поднялась на стул, открыла антресоль и нашла старую коробку, в которой Николай когда-то хранил свои чертежи, — а теперь там лежали не только пожелтевшие бумаги, но и её будущее.
