**Ты во всём виноват!**
Анна лежала на кровати, раскинув руки и скрестив ноги. Пальцы сцеплены на животе, а взгляд — в окно, где качались ветки под лёгким ветерком, а по синему небу плыли пушистые облака.
Хоть бы оказаться там, среди деревьев, золотых от солнца, идти по мягкой траве, щурясь от яркого света, слушать, как птицы щебечут над головой…
Анна приподняла ногу, застыв на секунду. Прямо на тропинке, куда она собиралась наступить, полз жучок. Она шагнула в сторону, чтобы не раздавить его. Жёлтый одуванчик коснулся её щиколотки…
Дёрнув ногой, Анна открыла глаза. Оказывается, задремала. Хороший сон… Жаль, что нельзя остаться в нём навсегда — идти, куда глаза глядят, без мыслей о больнице, о палате…
Раньше она даже не замечала всей этой красоты — ни травы, ни птиц. Ветер и дождь только мешали, а она всё бежала, торопилась, доказывала что-то миру. А теперь хотелось, чтобы этот день не кончался. Потому что ночью страшно. Страшно умирать, когда так хочется жить…
***
Детство вспоминалось отрывками — значит, оно было счастливым. В школе стало хуже, а плохое запоминается куда лучше.
Мама мечтала играть на пианино, но в их хрущёвке места для него не было. И тогда она решила: пусть дочь воплотит её мечту. Отдала Анну в музыкалку и купила инструмент.
Разве можно заставлять ребёнка жить чужой мечтой? Анне ненавистны были гаммы, этюды, вечные «Ми бемоль» и «До диез». Но чтобы не огорчать маму, она терпела, даже окончила школу. Когда приходили гости, мама гордо просила: «Анюта, сыграй что-нибудь!» — и сжималась, если дочь ошибалась.
— Ты должна учиться лучше, мне за тебя стыдно, — повторяла она.
Играть с подругами во дворе удавалось редко. Мама тут же звала домой: «Занимайся!» Не послушаешь — два часа гамм вместо одного.
За каждую тройку Анна рыдала. Мама пугала: «Не поступишь в институт — станешь уборщицей, будешь ползать с тряпкой!» С тех пор Анна боялась уборщиц как огня.
Она выводила буквы в тетрадях, зубрила параграфы, читала летом всю школьную программу. Жила не для себя, а для мамы — чтобы та гордилась.
После школы поступила в институт, который выбрала мама. Влюбилась на четвёртом курсе и вышла замуж, впервые ослушавшись её. Наконец-то свобода! Но оказалось, свекровь ещё хуже. Теперь ругали за грязную посуду, пересоленный борщ, не тот сыр из магазина.
— Мне сказали, этот лучше.
— Дороже! Ты пока не зарабатываешь на дорогие сыры. И пол не вымыла.
— Вчера мыла.
— А пыль на шкафу? Ты вообще думаешь? — Свекровь качала перед её лицом пальцем. — Я предупреждала Сережу: намучается с тобой! Детей не будет — не надейся, что я с ними сидеть стану!
Анна плакала ночью, прижавшись к мужу. Он гладил её по спине, обещал: «Вот окончим институт, съедем».
Но ничего не изменилось. Сергей был таким же беспомощным перед матерью, как и она. Когда Анна забеременела, она сделала аборт, никому не сказав.
Куда с ребёнком? К маме? Та только будет пилить: «Я же говорила!» Да и свекровь не даст жизни.
Потом свекровь вышла замуж и переехала к своему старику, разрешив им жить в её квартире. Анна до дрожи боялась, что она вернётся, мыла полы по три раза на дню.
Но та не вернулась. Они с Сергеем окончили институт, устроились на работу. Время шло, а детей не было. Муж нервничал, уговаривал провериться. В конце концов, она призналась: сделала аборт.
— Почему молчала?! — орал Сергей.
— А что бы ты сделал? Твоя мать всё равно заставила бы меня!
Ругались всё чаще. Сергей уходил из дома. Потом признался: у него другая, она ждёт ребёнка. Анна сняла комнату и уехала.
Куда деваться? Квартира ведь не её, а его мамы.
Когда узнала, что у Сергея родился больной ребёнок, сначала злорадствовала. Пусть теперь мучается — судьба наказала за измену, за мать-тирана. Пусть свекровь нянчит калеку вместо здорового внука!
Потом увидела Сергея. Шёл из магазина, сгорбленный, с потухшим взглядом. Даже не заметил её. И вдруг стало жалко… Ведь она же любила его когда-то.
Потом заболела мама. Ухаживала за ней, снова слушала упрёки. Но теперь Анна не молчала: «Ещё слово — уйду». Мама замолчала — боялась остаться одна.
После её смерти Анна продала квартиру, купила однушку, сделала ремонт. Теперь начнётся новая жизнь!
А потом — диагноз.
— Я не могу умереть! Мне же ещё нет сорока! — рыдала она в кабинете врача.
Тот устало развёл руками:
— Мы не боги… Молитесь, молодость может помочь.
В церкви батюшка говорил о прощении, о Божьей воле. Но Анна не хотела прощать. Почему Бог наказывает её, а не их?
После операции — бесконечные химии. Каждый раз ждала результатов анализов с ужасом.
«Лучше бы сразу умереть», — думала она.
***
Анна смотрела в окно. Деревья, облака — всё стало серым. В палату кто-то вошёл. Она даже не обернулась — кто придёт к ней?
— Аня… — раздался знакомый голос.
Врачи звали по фамилии. Она медленно повернулась — Сергей. Постарел, поседел, но улыбка та же.
— Принёс апельсины и сок. — Показал пакет.
— Как узнал? — спросила хрипло.
— Соседка сказала. У неё тут муж лежит. Как ты?
— Зачем пришёл?
— Ну как? Мы же не чужие… Выйдем погулять?
— Не хочу. — Отвернулась к окну.
Он ушёл, но назавтра вернулся. Анна съела апельсин — кисло-сладкий сок оживил её. Вышла во двор, села на скамейку.
— Аня… — Сергей загородил от солнца.
Она вздохнула:
— Твой сын… умер?
— Да. Лида ушла.
— Мне жалеть тебя или радоваИ когда он взял её руку, вдруг стало ясно — всё, что было, уже не важно, важно только то, что сейчас они вместе, и, может быть, в этом и есть самый главный шанс.
