**Муж с изъяном**
— Только не вздумай говорить, что твои родители пьют, — прошептал Дмитрий, пока они стояли в лифте. — Лучше скажи, что отец погиб, а мать где-то далеко. Или просто скажи, что воспитывалась у бабушки.
Анна тяжело вздохнула. Это была не просьба, а приказ, от которого сердце сжималось, будто в тисках. Что он мог знать о таких вещах? Его мать работала экономистом в престижной фирме, отец преподавал в университете. Интеллигентная семья, где обсуждали оперы и выставки, всех звали по отчеству. Наверное, даже кошку.
А она в детстве пряталась под кроватью, затаив дыхание, чтобы не нарваться на очередной скандал.
— Я и не собиралась на исповедь перед ней, Дмитрий, — она взглянула на своё отражение в зеркале лифта.
Подтянутая, волосы аккуратно убраны, платье выглажено. Вроде бы всё в порядке. Только ладони стали влажными.
На пороге их встретила женщина с выражением лица, будто Дмитрий привёл не невесту, а притащил мешок с гнилой картошкой.
— Здравствуйте, Марфа Петровна, — вежливо произнесла Анна.
— Ну, здравствуй, — без тени улыбки ответила та и окинула её оценивающим взглядом. — Заходите.
Квартира сверкала чистотой. Всё в бежево-коричневых тонах. В прихожей висели вышитые салфетки, а на полке стояли иконы и фарфоровые статуэтки. Анна чувствовала себя не гостьей, а посетительницей музея.
На кухне их ждал чай с покупным пирогом.
— Дмитрий говорил, ты студентка. А где учишься? — спросила Марфа Петровна.
— На филфаке. Второй курс. Учусь на бюджете, подрабатываю репетитором.
— А родители?
— Я жила с бабушкой. Родители… Там сложная история, — Анна почувствовала, как загорелись уши. — Их давно нет в моей жизни.
Марфа Петровна кивнула, но в глазах мелькнуло торжество, словно она разгадала загадку.
— Ну, бывает. Главное, что ты не опускаешь руки.
Дмитрий молчал, уткнувшись в тарелку. Он предпочитал не вмешиваться. Анна вдруг осознала: он знал, как пройдёт встреча, но всё равно привёл её сюда. Может, надеялся, что пронесёт. Может, ему было всё равно.
— Дмитрий говорил, вы уже подали заявление? — Марфа Петровна смотрела на Анну с намёком, будто ждала слова «нет».
— Да, подали. Через два месяца свадьба, — ответила Анна, сжимая кулаки под столом.
— Молодёжь сейчас торопится. Раньше всё было по-другому — обстоятельно, через родителей. А теперь — хлоп, и в загс.
— Времена изменились, — Дмитрий наконец вставил слово, но без уверенности.
После чая Марфа Петровна повела Анну осматривать комнату сына. Всё было безупречно: учебники на столе, глобус, детская фотография Дмитрия в костюме медвежонка. Полки ломились от книг и коллекционных фигурок. Кровать застелена вышитыми покрывалами. Всё как у порядочных людей.
Но для Анны это казалось недостижимым.
— Дмитрий у нас всегда стремился к лучшему, — сказала Марфа Петровна, стоя в дверях. — Понимаешь?
Анна кивнула. Понимала. Только под «лучшим» свекровь явно подразумевала не её.
Попрощавшись, Анна уехала. В трамвае она смотрела в окно, чувствуя, как горят щёки. Не от злости — та давно угасла. Это был стыд. Перед бабушкой, которая надрывалась на трёх работах, чтобы внучка не попала в детдом, перед бессонными ночами, экзаменами, подработками.
Вся её борьба внезапно превратилась в нечто незначительное и грязное.
— Ты чего молчишь? — спросил Дмитрий, положив руку ей на колено. — Мать просто строгая. Привыкнет.
— Всё нормально, — ответила она и отодвинулась к окну. — Спасибо за чай.
Тогда эти обиды казались мелкими. Но позже они сложились в одну картину. Особенно когда зашла речь о детях.
— Может, не сегодня? — бормотал Дмитрий, ковыряясь в тарелке. — Я устал. Давай просто поспим.
— Сегодня подходящий день, — напомнила Анна, глядя на календарь. — Если снова пропустим, придётся ждать месяц.
— Ты как на гонке… Именно сегодня? Другого раза не будет?
Она сглотнула. Голос звучал ровно, но внутри уже поселилась тревога. Их отношения теперь напоминали расписание: романтика, надежда, разочарование.
Сначала они не придавали значения неудачам, пробовали народные методы, верили, что «время не пришло». Но через год стало не до шуток. Анна прошла обследование: небольшие гормональные колебания, но после лечения всё наладилось. Однако тест упрямо показывал одну полоску.
— Дмитрий, может, и тебе провериться? — осторожно спросила она. — Просто для уверенности.
Он посмотрел на неё, будто она предложила переехать в цирк.
— Ты серьёзно? Я что, по-твоему, бракованный?
— Я не хочу тебя обидеть, — мягко сказала Анна. — Просто хочу понять причину.
Он молчал минуту, затем резко встал, натянул куртку и ушёл. Впервые за всё время. Вместе с ним ушло и тепло.
Наутро дверь открылась без стука. У Дмитрия были ключи, а за ним вошла Марфа Петровна, причитая:
— Я же говорила — толку не будет. Не нашего поля ягода. Ничего, сынок, бывает.
Анна вышла из кухни.
— Привет, Дмитрий. Здравствуйте, Марфа Петровна, — она уже нервничала, но старалась не показывать. — Что случилось?
— У тебя спрашивать надо! — набросилась свекровь. — Дмитрий пришёл и говорит, будто ты его обвиняешь! Это как понимать? Ты его в больницы таскаешь, словно он неполноценный!
— Я не таскала. Мы оба должны провериться. Это логично.
— Логично! — передразнила Марфа Петровна. — А ещё логично, что у вас ничего не выходит. У тебя в роду одни пропойцы, а у нас всё в порядке. У племянницы Дмитрия двое детей, у брата — трое. А ты…
— У меня анализы в норме, — прервала Анна. — Врачи подтвердили. Но вам ведь это неинтересно.
— КонечноАнна закрыла глаза, сделала глубокий вдох и, обернувшись к детям, громко сказала: «Идёмте домой, я испеку ваши любимые блины», — и в этот момент поняла, что наконец-то освободилась.
