**«Когда муж узнал, что я выгоняю его родителей из нашей квартиры — умолял меня простить его»: Но простить такое нельзя**
Предательство — это удар под дых, от которого не отдышишься за пять минут. Можно твердить про кризис, страсть или скуку, но факт остаётся фактом: доверие разбито вдре́безги, а на душе — пустота и лёгкое желание кого-нибудь придушить. Я, Светлана, прошла через это. И знаю точно: назад дороги нет.
Мы с Дмитрием прожили в браке шесть лет. Дворцов у нас не было, но жили неплохо — в моей двушке, доставшейся от бабушки по маме. Ещё у меня была однушка — наследство от тётки Марфы. Её я сдавала, и деньги капали исправно, хоть и не золотым дождём. Всё было тихо, мирно и, казалось, на века.
Пока его родители, Иван и Тамара, не решили перебраться из деревни в город — мол, здоровье уже не то, возиться с огородом сил нет. Я не сопротивлялась. Дмитрий упросил меня поселить их в ту самую однушку. Дескать, пусть поживут, а там видно будет.
Я согласилась. Ну, подумаешь, родители мужа. Помочь — не разориться.
А потом… потом я узнала, что Дмитрий мне изменяет. Не милое флиртозное баловство, а натуральный двойной аккаунт в реальной жизни. Долго. Холодно. И подло.
Первое, что я почувствовала — даже не боль. Пустота. Потом пришла злость. А следом, как снежный ком, — желание устроить всем маленький апокалипсис. Не только ему. Всему его окружению.
Я встряхнулась, подала на развод и в тот же день отправилась к свёкрам. Разговор дался нелегко, но я сказала чётко:
— Извините, но через месяц вам придётся освободить квартиру. Там будут жить другие люди.
Лица у них побелели. Тамара всплакнула. Иван начал уговаривать, напоминал, как я была «как родная», как помогла… Но теперь всё, что связано с Дмитрием, вызывало у меня тошноту. Они его вырастили, они сделали его таким. И за всё нужно платить.
— Вы взрослые люди, — сказала я. — Разберётесь. Это не моя забота.
Где-то в глубине души мне было их жаль. Я знала, что они продали дом, живут на пенсию и приехали по зову сына. Но я была слишком измотана. Больше не могла заботиться ни о ком из его рода.
Дмитрий, узнав о моём решении, сначала просто офигел. Потом начал молить о прощении. Не столько из-за родителей, сколько потому, что развод был уже делом решённым. Он звонил ночью, писал смски, дежурил под подъездом. Клялся, что это случайность, ошибка. Но нет. Случайность — это когда в метро наступили на ногу. А это — предательство.
— Я не смогу тебя простить. Никогда, — вот и всё, что я ему сказала.
Он ушёл. Родители — тоже. Я сдала квартиру новым жильям и впервые за долгие годы укатила в отпуск одна. Без сожалений. Без нервов. Без него.
Теперь я живу иначе. Спокойнее. Трезвее. Потому что усвоила: предавший однажды — предаст снова. А если стерпеть и промолчать — уважать тебя не будут ни завтра, ни через год.
Я больше не удобная. Ни для чужого мужа. Ни для его родни. И если кто-то скажет, что я поступила жёстко — пусть. Я называю это заботой о себе.
