Морозное утро в старом районе Тверского встретило Сергея Ильича пасмурным небом и легкой изморозью. Он торопился на работу, застегивая пальто, когда мать, Алевтина Петровна, вдруг остановила его:
«Сынок, найди брата. Сейчас ему семья нужнее всего.»
Сергей замер, лицо его потемнело. Гнев, копившийся годами, прорвался наружу:
«Мама, после всего, что он сделал? Ты серьёзно?»
«Он твой брат, — твёрдо сказала Алевтина Петровна, голос дрожал от напряжения. — И мой сын. Да, он ошибался. Но я люблю его так же, как тебя. Просто по-разному.»
Сергей посмотрел в её уставшие глаза, полные боли и надежды. Молча обнял, чувствуя, как её худые плечи дрожат.
«Я найду его, — прошептал он. — Обещаю.»
Тот вечер в их маленькой двушке был непривычно тихим. Алевтина Петровна сидела в своём любимом кресле, укрывшись пледом, когда в дверь позвонили. Открывать пошла невестка, Наталья. Алевтина Петровна мельком взглянула на порог и застыла — не веря глазам.
«Вы не понимаете, ей нужен уход специалистов! — голос Николая звучал резко, почти грубо. — В частном санатории есть врачи, оборудование, за ней будут следить!»
«Это ты не понимаешь! — Наталья, всегда сдержанная, впервые повысила голос на деверя. — Это твоя мать! Как можно вообще думать о том, чтобы отправить её к чужим людям?»
Сергей молча смотрел в окно на заснеженный двор. Тридцать лет назад он с братом провожал мать в школу — молодую учительницу русского языка, чьи уроки любили все ученики. Они гордились, когда одноклассники говорили: «Алевтина Петровна — лучшая!» А сейчас они решали её судьбу, словно она не человек, а обуза.
В соседней комнате Алевтина Петровна притворялась, что читает, но каждое слово больно резало сердце. Пятьдесят лет она отдала школе, детям, сыновьям. А теперь они спорили, не замечая, как она цепляется за последние крупицы достоинства.
Все началось, когда не стало отца. Алексей Михайлович ушёл внезапно — инфаркт прямо на стройке. Ему было всего сорок пять. Сергею тогда исполнилось двенадцать, Николаю — девять. Алевтина Петровна до сих пор помнила, как заперлась в ванной, включив воду, чтобы заглушить рыдания. А утром, собрав волю в кулак, вела детей в школу.
Настали трудные годы. Она работала на износ: преподавала в двух школах, по вечерам подрабатывала репетитором. Коллеги уговаривали: «Аля, ты себя совсем не жалеешь!» Но она только отмахивалась: «Мальчикам нужно образование.» Продала золотую цепочку, подаренную мужем, чтобы купить Сергею компьютер. Последние деньги — на форму для Николая: он мечтал о хоккее. Себе покупала вещи только на распродажах, и то редко.
В учительской перешёптывались: «Совсем себя не бережёт. И одевается скромно, и ест всухомятку.» Но Алевтина Петровна не обращала внимания. Главное — сыновья. Пусть вырастут, встанут на ноги, тогда можно подумать о себе.
Братья росли разными. Сергей, серьёзный и рассудительный, пошёл в отца. Поступил в политех, увлёкся программированием. После пар подрабатывал, чтобы помочь матери. Она плакала, узнав: «Учись, сынок, не надо!» Но он упрямо отвечал: «Ты всю жизнь для нас стараешься. Хочу помочь.»
Николай был другим — ярким, вспыльчивым. В школе учился кое-как, но на льду блистал. Тренер предрекал: «Из этого парня выйдет толк!» Николай грезил славой, деньгами, красивой жизнью. Алевтина Петровна иногда тревожилась: «Деньги — не самое главное.» Он лишь отмахивался: «Вот разбогатею, мам, и тебе дворец куплю!»
А потом случилась беда. На важном матче Николай сломал ключицу. Врачи развели руками: «С профессиональным спортом покончено.» Он замкнулся, неделями не выходил из комнаты. Алевтина Петровна продала отцовские часы, чтобы нанять репетиторов. Николай поступил на экономиста, где познакомился с Алиной — избалованной дочерью олигарха. Влюбился без памяти, готов был ради неё на всё. Но Алина, узнав о его «простой» семье, лишь фыркнула: «Учительская зарплата? Ты шутишь?»
Отец Алины, Виталий Борисович, разглядел в Николае перспективного парня. Предложил работу в своей фирме, но с условием: «Никаких связей с прошлым. Твоя мать и её хрущёвка — не наш уровень.» Николай согласился. Он почти перестал звонить, лишь иногда переводил деньги. На вопросы отвечал коротко: «Занят, мам.» Алевтина Петровна ночами плакала, но сыну не жаловалась.
Сергей выбрал другой путь. На третьем курсе он встретил Наталью, добрую и скромную студентку-медика. Они поженились, едва закончив учёбу, и снимали крохотную комнату. Наташа сразу стала Алевтине Петровне родной. Помогала по хозяйству, а когда родились внуки, бабушка дни напролёт нянчилась с ними. «Как бы мы без тебя, мама?» — часто говорила Наташа.
Свадьба Николая была другой — шикарной, с VIP-гостями и звёздами. Алевтина Петровна, в своём единственном нарядном платье, чувствовала себя лишней среди этого блеска. Алина едва взглянула на свекровь, а Николай так и не подошёл за весь вечер. После свадьбы он быстро пошёл вверх: тесть доверял серьёзные сделки. Николай купил квартиру в центре, дорогие машины, его фамилия мелькала в СМИ: «Перспективный менеджер».
Алевтина Петровна продолжала учить детей. Коллеги удивлялись: «Твой сын — большая шишка, зачем тебе эта работа?» Она отвечала: «Мои ученики — моё богатство.» Сергей с семьёй копил на ипотеку. Николай менял машины и курорты, присылал матери переводы без единого слова.
Первые признаки болезни появились незаметно. Дрожь в руках, слабость. Алевтина Петровна думала — усталость. Но симптомы усиливались. Диагноз звучал как приговор: «Прогрессирующее заболевание. Требуется постоянный уход.»
Братья начали спорить. Сергей предлагал забрать мать к себе. Николай настаивал на санатории: «Там специалисты, я оплачу.» Наташа возмущалась: «Это же твоя мать! Как ты вообще можешь?» Николай отмахивался: «Я делаю, что могу. Деньги даю, чего ещёВесеннее солнце заглядывало в окно, когда Николай впервые за много лет взял мамины руки в свои и тихо сказал: «Прости меня, мама», а она, улыбаясь через слёзы, просто прижала его к груди, как в далёком детстве.
