**Дневник. Тайна, скрытая в старом альбоме**
Вечер в Калуге выдался промозглым. Вернувшись с поминок, Маргарита Петровна опустилась на кухонный стул, сжимая в руках платок. Девять дней… Как же пусто без мамы. Грудь сдавило так, что дышать стало трудно. Чтобы отвлечься, решила разобрать вещи в маминой комнате.
Забравшись на скрипящий табурет, потянулась к антресоли — там всегда лежали мамины шали. Среди них пальцы наткнулись на жесткий уголок. Фотография.
«Что это?» — прошептала Маргарита, спускаясь.
При свете лампы разглядела снимок: молодая мать с младенцем на руках… и незнакомец рядом. Высокий, с добрыми глазами. Пол под ногами закачался.
— Пап, — она ткнула пальцем в фото, глядя на отца, — кто этот мужчина?
Геннадий Степанович нахмурился, как будто перед ним не дочь, а следователь.
— Не твоё дело, — отрезал он.
— Как это не моё? — голос сорвался. — Это же моя мать!
Она швырнула снимок на стол. На фото — берег Оки, мама (Татьяна) в платье с цветами, тот самый мужчина… и малышка, в которой Маргарита узнала себя.
— Может, я и не ваша вовсе? — вырвалось у неё.
— Хватит ерунду нести! — рявкнул отец, багровея.
Он закусил губу — верный знак: теперь до утра не разговоришь. Но Маргарита не отступила. Жили они в разных районах, виделись редко. Если не сейчас — когда ещё?
— Мама прятала этот снимок, — тихо сказала она. — Значит, тут правда, которая больно режет.
Отец лишь отвернулся к окну.
— Мне пятьдесят, пап, — смягчила тон Маргарита. — Я имею право знать.
— Отстань! — он ударил кулаком по столу. — Прошлое — как старый шрам. Трогать нельзя!
Вечером, уходя, она уже знала: докопается до истины.
Родственники в Калуге руками разводили. Только двоюродная сестра Надя подсказала: «Спроси у тёти Любы. Она в Медыни живёт, всё помнит».
Тётя Люба, мамина старшая сестра, встретила её пирогами да чаем из самовара. Когда разговоры иссякли, Маргарита вынула фото.
— Любовь Семёновна, — дрогнул голос, — кто этот человек?
Старушка перекрестилась, вытерла слёзы.
— Танюша… Царствие ей небесное.
— Это я у неё на руках?
— Конечно, — кивнула тётя. — Ты у неё первая да единственная.
— А рядом? — Маргарита ткнула пальцем в незнакомца. — Не папа же.
Тётя Люба замерла, будто решала: говорить или нет.
— Кто он? — настаивала Маргарита. — Родня какая?
— Ох, детка… — вздохнула старушка. — Дала я Тане слово молчать. Но раз уж её нет…
И рассказала:
Татьяна в школе познакомилась с Виктором. Студент-медик, красивый, стихи читал. Роман был бурным — все ждали свадьбы. Но когда Таня призналась, что ждёт ребёнка, он…
— Сбежал? — перебила Маргарита.
— Испугался, — прошептала тётя. — Говорил: «Я ж не готов! Учёбу бросать?»
Мать Татьяны, узнав, выгнала её из дома. Приютила тётя Люба. А потом появился Геннадий — друг старшего брата. Работяга, серьёзный. Узнав про беду, предложил руку и сердце.
— Таня согласилась, — кивнула Маргарита.
— А куда деваться? — вспомнила тётя. — Он тебя, крошку, как родную принял. А Виктор… Ох, злился! Да Гена его быстро «уговорил» — больше не появлялся.
Дома Маргарита долго смотрела на фото. Виктор… Обида клокотала, но любопытство пересилило. Через три дня она стояла у двери старой хрущёвки.
Дверь открыл седой мужчина. Узнать в нём того юношу было трудно.
— Маргарита? — хрипло спросил он. — Я ждал…
Она молча протянула фото. Виктор схватился за сердце.
— Таня… И ты. — Глаза его наполнились слезами. — Прости…
— Жил пятьдесят лет, зная, что у тебя дочь, — холодно сказала Маргарита, — и ни разу не нашёл меня?
— Клялся твоим родителям, — прошептал он. — Боялся разрушить их семью.
Она уже хотела уйти, но он схватил её за руку:
— Оставь номер. Я один… Детей нет.
— Не уверена, что мы ещё увидимся, — бурнонула она, но цифры всё же продиктовала.
Через неделю звонок из больницы:
«Виктор Петрович в реанимации. Вас указал как дочь».
Он был бледен, но улыбался:
— Спасибо, что пришла…
Говорили о её работе, о внуках. Перед уходом он прошептал:
— Прости старика…
— Прощаю, — неожиданно для себя сказала Маргарита. И вдруг поняла: камень с груди упал.
На следующий день он умер. Стоя у окна морга, она ощутила странный покой. Тень прошлого наконец отпустила.
