«Мой сын моет пол… Неужто теперь так принято?» — откровения свекрови, которая не хочет видеть правду
— Здравствуй, Светочка. Как дела? — раздался в трубке голос Нины Петровны, моей сослуживицы, известной своим крутым нравом и слепой любовью к взрослому сыну.
— Всё хорошо, — улыбнулась я. — На выходные приезжали дети с внучатами. Гостинцев привезли, вместе за столом посидели. А невестка у меня — само золото. Квартиру прибрала, занавески постирала. У меня же сердце шалит, одной не управиться.
— Ну тебе просто повезло! — в голосе Нины уже звучало не просто раздражение, а настоящая злость. — А у меня настоящая беда. Не невестка — гадюка подколодная досталась моему Валерке! Сначала притворялась скромницей, а теперь… просто кошмар!
— Ты ведь раньше её хвалила? Что случилось?
— Раньше терпимо было. А теперь, как Валера работу потерял — конец! Во всём он виноват. Пилить его начала! Знаешь, что говорит? «Иди хоть куда-нибудь устраивайся». Представляешь? Он же инженер с красным дипломом, а она ему — «в охранники иди»!
— А Валера-то что?
— А что Валера? Ищет, старается. Да только хороших вакансий сейчас нет. Не будет же он за гроши горбатиться! Я что, зря его в институт выводила? Последнее отдавала, чтоб он потом мешки таскал?
Я промолчала. Потому что знала: сын Нины Петровны, Валера, уже два года как без работы. И, судя по всему, не слишком усердствует в поисках. Да, ищет… но только там, где «достойно». А пока — дома, в халате. Под крылом мамы, свято уверенной: её сын не для того, чтобы полы мыть.
— Ты только представь, — продолжала Нина, — она его заставляет убираться! Полы мыть! У меня мозг отказывается это понимать. Мужчина с тряпкой — это же нонсенс! А как кормит! Каша на воде, щи пустые. Мой Валера любит котлеты, блинчики, пирожки. А она — гречка да картошка. Ему же силы нужны!
— А деньги откуда? — тихо спросила я.
— Вот! Потому я сама ему всё готовлю! Вчера щи сварила, пирожков напекла, отнесу. Он у неё пять кило сбросил, кожа да кости. Ну не ведьма?
Я снова промолчала. В голове крутилась одна мысль: здоровый мужик, два года живущий на шее у жены и матери, и его ещё жалеют. Неужели никто не видит, как тяжело этой женщине? Ребёнок на руках, холодильник пуст, муж без дела — а она ещё и виновата, что не кормит как в ресторане и просит пол помыть.
Не выдержала.
— Нина Петровна… Вам не стыдно? Вы правда считаете нормальным, когда мужчина два года без работы и ещё ноет, что суп невкусный?
— Он же ищет… — пробормотала она, но уверенности в голосе уже не было.
— Искать — одно. А сидеть на шее — другое. Он ведь не инвалид. Может и пол помыть, и картошку почистить. Или вы думаете, жене после работы, с ребёнком на руках, ещё и всю домашку одной тянуть — это справедливо?
— Ну… — Нина запнулась.
— Я бы, честно, не выдержала. Вашей невестке респект. Что она его до сих пор терпит — уже подвиг. Другие бы давно чемодан собрали.
Нина замолчала. А во мне кипела злость. Потому что таких, как Валера, сейчас — пруд пруди. И таких, как его мать, оправдывающих лень взрослого мужика, — ещё больше. А потом эти самые женщины, измотанные, уставшие, оказываются виноватыми. За «невкусные щи». За «унижение» — мытьё полов.
В этой истории лишь одна героиня — невестка. Она держится. Тянет на себе всё. Не ноет. Просто делает. И за это её же и пинают.
Так где же правда? Мужчина, годами не работающий и не помогающий по дому — это норма? Или просто удобная жизнь за чужой счёт? Где грань между трудностями и привычкой быть нахлебником? И кто виноват — жена, уставшая тащить всё одна, или мать, не давшая сыну вырасти?
