— Ты обязана ухаживать за моей матерью! Больше некому! — орал мой муж.
Меня зовут Светлана. Мой супруг, Дмитрий, поставил меня перед жёстким выбором: взять на себя заботу о его маме, которую сразил инсульт. Его слова повисли на мне, как мешок с картошкой, и теперь я стою, словно на перекрёстке, разрываясь между долгом, справедливостью и собственными возможностями. Кажется, ещё чуть-чуть — и моя жизнь рухнет, как неудачно испечённый пирог.
У Дмитрия есть сестра, Анна, но её жизнь — это бесконечный аврал. Она в разводе, одна растит сына и пропадает на работе с утра до ночи. Сам Дмитрий тоже приползает домой затемно, измученный сменами на заводе в нашем провинциальном городке под Нижним Новгородом. А я… я домохозяйка. И, по их логике, это автоматически делает меня главной кандидаткой на роль сидестры для свекрови.
Я умоляла Дмитрия хотя бы подумать о санатории или пансионате для пожилых. Но он и Анна встретили мои слова так, будто я предложила отправить их маму на Северный полюс.
— Ты обязана заботиться о маме! — рявкнул Дмитрий, аж вены на шее вздулись. — Ты же дома сидишь! Я всю жизнь пашу, а ты даже этого сделать не можешь?
Его слова обожгли, будто кипятком. Он будто забыл, сколько я вложила в наш дом, наших детей, наши будни.
Но дело не только в усталости. Моя свекровь, Галина Петровна, — дама внушительных габаритов. Ухаживать за ней одной — задача, от которой волосы встают дыбом. Я представляю, как буду её переворачивать, менять ей бельё, помогать в туалете, и сердце сжимается, как мокрый носок после стирки. На сиделку денег нет: наш старший, Игорь, заканчивает школу, и все финансы уходят на репетиторов, чтобы он поступил в приличный вуз. Дочка, Настёна, тоже не даёт расслабиться — возраст такой, что без материнской поддержки никуда.
Через три дня Галину Петровну выписывают, и Дмитрий уже порешил: она едет к нам. У меня внутри всё оборвалось. Наша двушка и без того напоминает коммуналку, а он собрался пересадить Настю на раскладушку в коридоре, чтобы освободить комнату для мамы. Я попыталась возразить, но он отмахнулся:
— Без разговоров, Света. Мама будет с нами.
За Дмитрия я вышла в 20. Работать не пришлось — сразу в декрет. Мой выбор? Да. Лёгкий? Ха! Пока Игорь и Настя были маленькими, я крутилась, как юла. Моя мама ещё работала, а свекровь… помогать не спешила.
— Я бабушка, а не бесплатная нянька, — заявляла она, наведываясь раз в неделю с пакетиком «Красного Октября». Потискает детей полчасика — и с чистой совестью домой. Пеленки, капризы, бессонные ночи? Это всё на мне.
Зато когда Аня развелась, Галина Петровна бросилась ей на помощь. Сидела с её сыном, готовила, утешала. А теперь, когда ей самой нужна забота, Аня разводит руками:
— У меня ребёнок и работа, Свет. Я не потяну.
Вместо помощи предложила пять тысяч рублей в месяц — на памперсы, таблетки и «нужные мелочи». Смех да и только! Этого хватит разве что на пару упаковок таблеток, а не на мои загубленные нервы.
С Галиной Петровной у нас всегда были отношения как у кошки с собакой: не дрались, но и душа в душу не жили. Она держалась отстранённо, в наши дела не лезла, и мне это нравилось. Но теперь её болезнь вломилась в мой дом, как непрошеный гость, и я чувствую, что тону. Ухаживать за ней — значит похоронить свою жизнь, время с детьми, себя саму. Я вижу взгляд Дмитрия — искрящийся укором, вижу, как Анна отворачивается, и понимаю: приговор мне уже вынесли.
Но где справедливость? Почему я должна тянуть эту лямку, если у Галины Петровны есть родная дочь? Почему мои годы в этой семье ничего не стоят? Я стою на краю, и внутри бушует ураган. Отказаться — разрушить семью. Согласиться — потерять себя. И я не знаю, хватит ли у меня сил сделать шаг…
