Тоска по родному дому
Антонина Семёновна проснулась на рассвете. В её небольшом доме в деревне Заречье стояла тишина, лишь птицы за окном перекликались. Женщина приготовила скромный завтрак, заварила чай покрепче и, бросив взгляд в окно, ахнула:
— Господи, сколько снега намело! — проговорила она, глядя на сугробы, запорошившие двор.
Антонина накинула потрёпанную шубу и вышла, чтобы расчистить тропинку. Едва ступив на крыльцо, она услышала далёкий, но знакомый голос, доносившийся с заснеженной дороги:
— Бабушка! Бабушка! — кричал кто-то вдалеке.
— Может, к соседям гости? — подумала она, но сердце сжалось от тревожного предчувствия.
Антонина Семёновна поспешила к калитке, глянула на дорогу и остолбенела, не веря глазам.
— Этого не может быть! — вырвалось у неё, и она прижала ладонь к груди.
— Ты точно забираешь её в город? — Антонина опустилась на стул, чувствуя, как дрожат руки.
Новость, которую только что сообщила дочь Ольга, ударила, будто обухом по голове.
— Да что тут такого? Кате уже семь, пора в школу, — равнодушно ответила Ольга, откусывая кусок пирога с капустой.
Антонина Семёновна почувствовала, как в горле застрял ком. Её уютный дом, всегда бывший надёжным пристанищем, внезапно стал тесным, будто стены сжимали грудь.
— У нас в деревне школа есть, хорошая, между прочим. Ты сама в ней училась! — Антонина резко встала, делая вид, что занята, и загремела посудой.
Ольга отложила пирог и сделала глоток чая.
— Мам, это не обсуждается. Я не могу оставить её тут. Документы в школу уже подала, осталось форму купить.
— Семь лет Катя тебе была не нужна, а теперь что изменилось? — голос Антонины дрожал от боли.
Ольга пожала плечами:
— Почему не нужна? Я же приезжала каждые выходные.
— Каждые выходные? — горько усмехнулась мать. — Раз в месяц, да и то не всегда.
— Мам, я работала! — резко ответила Ольга.
— А твоя работа ребёнку была нужна? Она без матери росла, у меня!
— А ты что, чужая? Мы же договаривались, — Ольга отвела взгляд.
— Договаривались, — повторила Антонина с горечью.
— Зато теперь у меня своя квартира в городе, — с гордостью сказала дочь. — Не надо мотаться по съёмным углам с ребёнком.
В этих словах была правда, и Антонина понимала это. Но боль в душе лишь нарастала, будто снежный ком.
— Хорошо, Оля, что квартиру купила. Но нам с Катей от этого ни тепло, ни холодно. Ты для себя старалась, не для неё. Может, жёстко скажу, но дочь тебе не нужна — ни тогда, ни сейчас.
Ольга резко поднялась, глаза её вспыхнули гневом. Она хотела бросить что-то колкое, но сдержалась.
— Катю сегодня заберу, — бросила она и вышла на крыльцо, тяжело выдохнув.
Антонина Семёновна едва сдержала порыв догнать дочь и сказать, что город её испортил, но удержалась.
Катя, игравшая во дворе с подружками, вернулась и, увидев мать, замерла. Она долго разглядывала Ольгу, пытаясь вспомнить её черты. Образ матери в голове девочки всегда был размытым, похожим на бабушку. Ольга была яркой: стройная, с чёткими чертами лица, словно время её не тронуло. Тёмные волосы, которые она упрямо красила в медный оттенок, были единственным, что связывало её с дочерью. Но Катя не могла оторвать от неё взгляда.
— Собирай вещи, в пять автобус. Едешь со мной, — сухо сказала Ольга, глядя куда-то вдаль.
Катя вздрогнула, сердце её заколотилось от радости. Сколько раз она мечтала, что мать обнимет её, скажет, что скучает, что не может без неё жить.
— А что взять? — радостно спросила девочка, не скрывая улыбки.
— Что нужно на первое время. Одну сумку, — ответила Ольга, не отводя взгляда от дороги.
Антонина Семёновна наблюдала, как внучка суетится, собирая вещи. Ей казалось, сердце разрывается. Катя была её светом, её жизнью, а теперь уезжала в неизвестность. Бабушка прижала девочку, гладила её по голове, пытаясь утешить себя.
— Ладно, хватит, опоздаем, — сказала Ольга, поглядывая на часы.
— Бабушка, отпусти, мне пора, — Катя пыталась выскользнуть, но её локоны зацепились за пуговицу старого пальто Антонины. Женщина приняла это за знак.
— Приезжайте на выходные! — кричала Антонина, выбежав на дорогу за дочерью и внучкой.
Катя лишь мельком оглянулась и поспешила за матерью.
Тоска, накрывшая Антонину Семёновну, была невыносимой. Даже смерть мужа не приносила такой боли. Тогда она горевала, но жила. А теперь будто что-то сломалось внутри, тот стержень, что держал её всю жизнь, дал трещину.
К осени похолодало. Антонина одевалась теплее, не замечая, что печь давно пора топить. Она собрала урожай с огорода, закатала банки и вдруг поняла — без Кати ей осталась только боль. Часами сидела у окна, смотрела на дорогу, наблюдала за чужими детьми, идущими из школы. Иногда ждала автобуса, надеясь, что внучка вернётся.
Телефона у Антонины не было. Она бегала к соседке, платила банкой солений за звонок дочери. Но Ольга отвечала коротко, наспех, будто её отвлекали.
— Бабушка Тоня, Катя на каникулы приедет? — спросила соседская девочка, проходя мимо.
Антонина, подметавшая опавшие листья, замерла.
— А когда каникулы?
— Через неделю, — ответила девочка.
— Не знаю, мы не говорили.
— Жалко. Я по Кате скучаю.
— И я, родная, скучаю, — тихо сказала Антонина, чувствуя, как слёзы катятся по щекам.
Она бросила грабли и ушла в дом. Грудь сдавливало. «Что ж за жизнь такая?» — думала она, умываясь холодной водой.
Внезапно в голове мелькнуВ ту же ночь Антонина собрала вещи, взяла все свои сбережения и наутро отправилась в город — чтобы забрать Катю домой, где её ждут, любят и где она по-настоящему нужна.
