Роман возненавидел отчима, когда понял, что тот ему не родной. Ему даже показалось, будто он вспомнил, как они с матерью жили вдвоём, пока в их дом не вошёл этот чужой мужчина, которого заставили называть отцом. Какой он отец? Самозванец. Да ещё и лгун. И мать обманщица, раз скрывала правду. Не просто правду — самую важную.
— Рома, ну пойми… Мы хотели сказать, но всё как-то не складывалось…
Отчим присел перед ним на корточки. Мать опустилась на край кровати и молча кивала.
— Вы лгали, — глухо повторил Роман, глядя в пол.
— Мы не лгали… ну, в общем, получается, что да… Но ты был совсем малыш. Тебе и двух не было, когда мы с мамой поженились, и ты сам начал звать меня папой… Я сразу усыновил тебя — чтобы всё было по-честному. Хотели рассказать, когда подрастёшь, но время не подходило…
— Времени не было? Зато врать — время находилось? Лгать — можно? Ты же сам твердил, что главное — не обманывать. А сам…
Роман почувствовал, как ком подкатывает к горлу. Заплакать сейчас — значит проиграть.
— Я всё понял. Вы хотели как лучше. И бабка хотела как лучше — вот и трепалась с соседкой, а не со мной… А я услышал. Идите. Спать хочу.
— Ромка, мы тебя очень любим. Я тебя очень люблю. Слышишь?
Отчим потянулся, но не осмелился прикоснуться… Мать ритмично гладила сына по спине, пытаясь поймать его взгляд.
— Понял. Я вас тоже… Можно я посплю?
Родители вышли, прикрыв дверь. Роман уткнулся лицом в подушку и разрыдался втихаря.
Утром он долго разглядывал своё отражение в зеркале.
«Ну да… действительно не похож…» — Роман скосил глаза, рассматривая профиль. — «И нос другой…»
Соседка бабки оказалась права: «Не в вашу породу пацан пошёл…» — брякнула она за чаем, и старуха проболталась. А Роман случайно подслушал.
Знание обожгло — будто невидимое ведро ледяной воды вылилось на голову, смыв все краски.
Стыд охватил его — и за подслушанное, и за то, что теперь не мог смотреть в глаза бабке. (Бабке? Выходит, и она теперь — чужая. Все чужие.)
Он позвонил матери и попросил забрать его поскорее. Та приехала, взглянула — и всё поняла.
Дома был этот ненужный, тягостный разговор…
Роман решил никогда не возвращаться к теме.
Он не знал, как теперь называть отчима, и выбрал вариант — никак.
К бабке ездил реже — только по праздникам, с родителями.
Так и жили… в основном молча.
Роман взрослел, всё больше времени проводил с друзьями и на тренировках. Из школы — сразу в комнату: музыка или компьютер.
Отчим оставался приветливым, шутил, но не лез — за что Роман был ему даже благодарен.
Однажды, когда того не было дома, Роман взял ноутбук и зашёл к матери на кухню:
— Мам, покажи его. Можешь?
— Могу.
Она вытерла руки, подтянула ноут и за пару кликов открыла страницу в соцсети.
— Вот, смотри.
— Погоди… Ты так быстро его нашла?
— Ну да. Соцсети же…
— Значит, и тебя так можно найти?… И меня?..
— Я не прячусь. И тебя никогда не прятала.
— Мам, а если б он позвонил — сказала бы мне?
— Сказала бы. Честно. Не вру.
— Верю. Спасибо.
Роман вернулся в комнату и, закрыв дверь, взглянул на экран.
На аватарке улыбался светловолосый мужчина в очках.
Вот откуда его белобрысость… Мать — брюнетка, отчим — тоже.
Роман посмотрел в окно, на своё отражение.
Он кликнул на первое фото — мужчина стоял у машины, улыбаясь. Дальше — с рыбой в лодке. Потом — с какой-то женщиной. И наконец — с весёлым белокурым пацаном на плечах.
«Это что, мой брат?..»
Роман снова взглянул на мальчишку — и ничего не почувствовал.
Пролистал дальше — мужчина везде выглядел счастливым.
«Разве так можно?..» — мысль оборвалась. Он захлопнул ноутбук.
В животе стало тяжело и пусто.
Сидел на кровати, прислонившись к стене, с закрытыми глазами. Мыслей не было.
Потом услышал, как вернулся отчим.
Дверь приоткрылась, впустив полоску света.
— Ром, я стейки принёс… Сейчас пожарю. Будешь?
— Не голоден… Спасибо, па…
Дверь открылась шире, в проёме показалась голова отчима.
— Ты в порядке? Не заболел?
— Нет, пап… Просто не хочу есть.
А давай завтра на великах в парк, как раньше?
— Конечно, сынок! — отчим распахнул дверь. — Сейчас из гаража выкачу, шины проверю… Завтра едем!
Если передумаешь — приходи. Стейки с лучком… аромат — пальчики оближешь!
— Ладно, пап… Спасибо.
Отчим кивнул и закрыл дверь.
Роман сидел, прикрыв глаза, и слушал, как за стеной на кухне гудит отчимов бас, перемежаясь смехом матери.
— Да брось! Опять своё выдумываешь! — смеялась она.
— Да честное слово — почти правда! — бубнил он.
Роман соскучился по этим разговорам. Вообще соскучился…
С тех пор они снова стали кататься на великах по выходным и навещать бабку с пирогами.
Та пекла их в промышленных масштабах и строго следила, чтобы внук пробовал все начинки.
«Растёшь — силу копить надо! Совсем исчезаешь на своих тренировках…»
Жизнь вошла в колею, изредка спотыкаясь…
Через несколько дней после шумного восемнадцатилетия Романа мать зашла в его комнату и закрыла дверь.
— Ром, я обещала сказать. Он звонил. Ну, ты понимаешь…
— Чего хотел?
— Спрашивал, как ты. В общем…
— Я в порядке.
— Так и сказала. Ещё спросил, знаешь ли ты… Я ответила, что да.
— Хорошо, мам. Отцу не говори — незачем. Это наше с тобой.
— Не сказала. Подумала так же…
— Всё нормально? — Роман обнял её.
А через пару дней во дворе стояла незнакРоман взглянул в лицо незнакомцу, в котором теперь видел только чужого человека, развернулся и пошел прочь — без злости, без боли, просто оставляя прошлое там, где ему и было место.
