На закате своих лет я совершила отчаянный поступок — оставила всё и уехала в другой город. Это был не просто переезд, а борьба за своё душевное равновесие и здоровье. Событие, перевернувшее мою жизнь, далось тяжело, но иного выхода не оставалось.

Мой сын, Дмитрий, женился поздно, уже после тридцати. Я думала, что его выбор — Анастасия — осознанный и взвешенный. Со снохой у нас были ровные отношения: без особой близости, но и без ссор. Всё изменилось, когда молодая семья решила сдать свою тесную однушку и перебраться ко мне в просторный загородный дом, доставшийся от родителей. Дима объяснил это желанием накопить на новое жильё. Меня никто не спрашивал — просто сообщили: «Мама, мы переезжаем через неделю».

Я не стала спорить, хотя делить кров с молодёжью не входило в мои планы. Надеялась, что сын и невестка будут уважать моё пространство, а их пребывание окажется временным. Но надежды рассыпались, как песок сквозь пальцы. Настя быстро вообразила себя полновластной хозяйкой. Её «правление» проявлялось в мелочах, но эти мелочи отравляли мои дни. Мои кремы пропадали из ванной, вещи перемещались в дальние углы шкафа, а мои полки внезапно заполнялись её сумками или коробками. Кухня стала полем боя. Высокая и статная, Настя расставляла посуду так, что мне, невысокой, приходилось вставать на табурет. Мои просьбы игнорировались, а если я переставляла что-то сама, наутро всё возвращалось на её «законные» места.

Я пыталась говорить, но каждый разговор кончался одинаково: Настя жаловалась Диме, что я придираюсь. Сын мягко, но твёрдо просил меня «не усложнять». Я чувствовала, что теряю свой дом.

Предел наступил, когда Настя стала устраивать шумные посиделки. Каждую неделю в доме собиралась её компания — человек десять, а то и больше. Громкий смех, музыка и крики затягивались далеко за полночь. Я не могла ни уснуть, ни отдохнуть. Всё стало невыносимым, когда я заболела. Лежа с температурой, попросила закончить пораньше. Она кивнула, пообещав «минут через пятнадцать», но шум не стихал ещё два часа. В итоге мне пришлось самой, едва держась на ногах, выйти и попросить гостей уйти. Некоторые смутились: «Насть, почему не сказала, твоя свекровь больна?» Они быстро собрались, а невестка, бросив на меня ледяной взгляд, ушла вместе с ними.

Вечером позвонил Дима:
— Мам, ну что за сцены? Поболтали немного, неужели так плохо?

Я не сдержалась:
— А кому вообще интересно, как я себя чувствую? У вас неделя, чтобы съехать. Возвращайтесь в свою квартиру или снимайте новую. Жить вместе я больше не хочу.

Через три дня они уехали. Оказалось, ипотеку они уже оформляли и просто ждали одобрения. Уезжали молча, с каменными лицами, бросая короткие «да» или «нет». Напоследок Настя холодно бросила: «До свидания».

Отношения с сыном начали налаживаться лишь через полгода. Я узнала, что скоро стану бабушкой, и сердце оттаяло. Искренне радовалась за них, интересовалась здоровьем Насти, и постепенно между нами потеплело.

Когда родился внук Егор, я часто приходила помогать. Но вскоре помощь превратилась в обязанность. Однажды я сказала, что вечером иду в театр. Настя вспыхнула:
— Мы же на вас рассчитывали! Обещали друзьям приехать!

Я попыталась объяснить, что у меня тоже есть жизнь, но в ответ получила обиженное молчание.

Позже пошла новая «оттепель». Егор подрос, и его всё чаще привозили ко мне. Без предупреждения, не интересуясь моими планами. Оставляли на день, а то и на выходные, бросали пару сотен рублей «на продукты» и уезжали. Я поняла — моё время больше не принадлежит мне.

Решение о переезде зрело давно, но окончательно созрело, когда я осознала, что задыхаюсь. Продав дом, я уехала в тихий городок в трёхстах километрах от них. Теперь нас разделяет расстояние, и это спасло мои нервы. Видимся редко, но отношения стали спокойнее. Дима и Настя, кажется, наконец научились отвечать за свою жизнь. А я обрела покой и свободу, о которых почти забыла.

Иногда дистанция — лучшее лекарство для души.