Это случилось жарким летом. Воздух был густой, как кисель, и вдруг мне стало дурно: сердце сжалось, руки обмякли, перед глазами поплыли тёмные пятна. Мне уже 65 — не юность, в конце концов. Чего удивляться, что тело подводило. Хорошо, что в тот день у меня были сын Игорь с женой Ларисой. Не будь их — неизвестно, чем бы кончилось. Быстро усадили в машину, повезли в больницу.
По дороге Лариса без умолку звонила кому-то — оказалось, у неё в клиниках нужные знакомства. Меня положили в частное отделение: чистая палата, доктора, как с картинки, а еда — будто из «Праги». Проверили всё, от макушки до пят, и, слава Богу, откачали. Словно в кино. Пока я лежала, Лариса прибралась, забила холодильник, купила лекарств. Я чувствовала себя царицей. Кто ещё станет так возиться со старухой?
Но едва я окреплала, случился разговор, от которого кровь застыла. Лариса, потягивая чай, вдруг заговорила ровным голосом:
— Конечно, мы хотим, чтобы ты жила сто лет. Но надо быть реалистами. Возраст, здоровье… Ты сама понимаешь. Пора составить завещание. На Игоря, разумеется. Мы ведь рядом. Помогаем. И будем помогать. Главное — чтобы было за что.
Я онемела. Стало противно. Ведь у меня не только сын, но и дочь — Ольга. Младшая. У Оли двое малышей, живут скромно, в съёмной однушке, в копеечку считают. Я ей потихоньку помогаю: то банку солений, то пачку гречки подсуну, а то и купюры в карман куртки засуну. Она не просит, стесняется, но я вижу. И знаю: моя квартира ей нужнее.
А Лариса продолжала:
— Ольга даже в больницу не приехала. А мы тут сутками. Ты должна видеть, кто о тебе по-настоящему заботится.
Я не стала её переубеждать, что Оля звонила каждый день, что с грудничками в больницу её не пустили бы. Просто кивала. И под этим напором согласилась. Пошли к нотариусу — я подписала: квартира Игорю. Он, кстати, сидел, потупившись, молчал. Всё говорила Лариса.
А потом я не спала ночами. Давило под рёбрами, было стыдно перед собой. Любила детей одинаково. Но как я могла так поступить с дочерью? Игорю с Ларисой и так есть где жить, детей нет, внуков не жди. А у Оли — семья, малыши. Им нужна крыша. Сердце бунтовало против этой несправедливости.
Через неделю я, ни слова не сказав, поехала к другому нотариусу. Переписала завещание: квартира — Оле с детьми, Игорю и Ларисе — дача в Подмосковье. Хотят — пусть приезжают на шашлыки. Не хотят — продадут. Каждому — по делам.
Никому не сказала. Пусть узнают потом. Хочу дожить спокойно, без шантажа и намёков. Не хочу быть заложницей квадратных метров. Не хочу, чтобы меня любили только за наследство.
Иногда думаю: может, я плохо воспитала Игоря? Или Лариса его испортила? Но факт налицо: взрослые дети приходят не от тоски. А проверить — жива ли старуха, стоит ли тратить время.
Будь у меня только пенсия и старый халат — осталась бы я одна?
Теперь ясно: слабину давать нельзя. Нельзя отдаваться тем, кто видит в тебе лишь дряхлость и выгоду. В старости важнее всего жить по совести и не вестись на шантаж, даже под маской заботы. Пусть моя история станет уроком.
