**В тени грозы**
Снова я переступаю порог женской консультации в нашем тихом городке — Клин. В последний месяц я бывала тут не раз, и каждый раз слёзы лились сами собой, будто с неба дождь. В душе теплилась надежда: а вдруг кто-то остановит, посмотрит в глаза и скажет: «Всё будет хорошо». Но ответа не было. Жизнь затянулась в тугой узел, и в сердце поселилась боль — ведь там билось ещё одно маленькое сердце, моего нерожденного ребёнка. Все вокруг — родня, соседи, врачи — твердили одно: «Тебе сорок, ты одна, на что тебе четвёртый? Не губи себя!»
Когда-то моя жизнь была полна света: крепкая семья, детишки-озорники, дом на тихой улочке. Но судьба вырвала мужа из рук — погиб в аварии, оставив меня с тремя подростками. Я вытягивала их, как могла, забывая о себе. Была уже не женщиной, а измученной тенью, вечно спешащей между работой и домом. Потом встретила его — казалось, опора, надежда. Но едва зашла речь о ребёнке, он испарился, бросив: «Я не собираюсь быть отцом». Так я осталась одна — с пустотой внутри и страхом перед завтрашним днём.
Дни текли, а решение не приходило. Я снова и снова приходила в консультацию, слушала врачей, молча плакала. Боль некуда было деть, и эти стены стали моей тихой исповедальней.
Тот вечер запомнился навсегда. Я сидела на жёстком стуле в коридоре, лицо в ладонях. За окном бушевала гроза, гром грохотал над Клином, и вдруг — свет погас. Темнота окутала меня, сердце сжалось от страха. «Господи, — прошептала я, сжимая кулаки, — спаси моего малыша! Помоги… я не знаю, как быть».
Тут свет вспыхнул, и мимо прошёл заведующий, даже не взглянув. А следом за ним, с ведром и шваброй, вошла баба Люба — Людмила Степановна, как её когда-то звали. В прошлом — акушерка, золотые руки. Сколько матерей и детей она спасла — не счесть. Молитвы её творили чудеса, но с новой властью не сработалась, и осталась в больнице уборщицей. Её побаивались, но и уважали — в её глазах жила сила, а в душе — неиссякаемая доброта.
Остановилась, помыла руки — привычка — и села рядом.
— Ну, выкладывай, что случилось, — сказала, глядя прямо в душу. — Смотри, весь пол слёзами залила.
Могла бы обидеться, но в её взгляде было столько тепла, что я разрыдалась сильнее. Выплеснула всё: про мужа, про детей, про этого ребёнка, которого никто не ждёт…
Баба Люба слушала, потом тихо усмехнулась — смех её был лёгким, как первый снег.
— Моя бабка, — начала она, — после войны одна семерых подняла. Муж на фронте остался, а она ещё двоих сирот приютила. Пахала, не спала, но всех вывела в люди. А ты, душечка, не слушай никого. Родишь — и этот малыш станет тебе светом в окошке. Дети — Божья благодать. Не бойся, у Бога всего вдоволь.
Слова её легли на душу, как благословение. Выйдя на улицу, я почувствовала: дождь смывает не только слёзы, но и страх. Как после грозы — стало светло.
Той же осенью родилась Настенька — светловолосая, как я, ласковая, умная. В пять лет уже по хозяйству помогала, а братья её на руках носили. Замуж я так и не вышла — чуда не случилось. Но разве не чудо — та встреча? Баба Люба ли сказала те слова, или ангел — не знаю. Больше я её не видела. Кто-то говорил, чудо — когда сын в двадцать лет стал зарабатывать и отправил меня в санаторий. Но я лишь улыбалась: «Поживём — увидим, кем станут мои детки. У Бога, как говорится, всего много».
**Запись в дневнике**
Сегодня Настя пошла в первый класс. Смотрю на неё и думаю: как же я могла бояться? Всё, что даётся нам свыше, даётся по силам. Главное — не робеть перед бурей. После грозы всегда светлеет.
