Давным-давно, в морозный зимний вечер, Анастасия позвала к себе старую подругу — Аграфену. Года три они не виделись, но дружба, зародившаяся ещё в пионерском лагере, не угасла. Аграфена принесла бутылку «Советского шампанского», а Анастасия к её приходу испекла медовик. Сидели за чаем, вспоминали былые времена, смеялись до слёз.
Когда душевный разговор достиг своего предела, Анастасия достала потрёпанный альбом с фотографиями.
— Вот мой первый муж, — с улыбкой указала она на пожелтевший снимок.
— Ничего себе, видный мужчина, — присвистнула Аграфена, разглядывая фото.
— Не срослось, — коротко кивнула Анастасия. — А это… мой нынешний. Геннадий.
Но едва Аграфена взглянула на фотографию, кровь отхлынула от её лица. Руки задрожали, будто от холода.
— Геннадий? Тоже Геннадий?.. — пробормотала она.
— А почему «тоже»? — нахмурилась Анастасия.
— Да так… Просто знаю одного Гену… Вылитый твой. Уж не брат ли двоюродный?
Анастасия почувствовала, как внутри что-то сжалось. Смотрела на подругу и не понимала — шутит та или говорит всерьёз.
— Нет, он в семье один, — тихо ответила. — Почему спрашиваешь?
— Да видела его недавно… В компании. Только с ним другая была — Зоя. Моя бывшая соседка. Я даже с ним танцевала. А она так на меня смотрела…
Анастасия вжалась в диван. Под рёбрами кольнуло, будто иглой. Что-то рухнуло внутри — тихо, беззвучно.
— Хочешь, покажу? — предложила Аграфена.
Фотография на экране её телефона ударила, как нож. На диване, обняв незнакомку, сидел её Гена. Тот самый Геннадий, с которым они прожили десять лет. Тот, с кем только-только выплатили ипотеку.
— Похожи… — прошептала Анастасия, но голос предательски дрогнул.
— Очень, — подтвердила Аграфена. — Прости… Я не хотела…
Но Анастасия уже унеслась мыслями в прошлое. Куда девались деньги? Почему он стал скрытным? Теперь всё складывалось в одну страшную мозаику.
Когда Аграфена ушла, Анастасия долго сидела одна. В голове стоял гул. Она сопротивлялась очевидному, но сердце уже всё поняло. Вспомнила странный перевод в банке, который случайно увидела, когда пополняла Генке счёт. Он тогда отмазался туманным: «инвестиция», «не факт, что получится». Теперь ясно — просто вывел деньги на вторую жизнь.
Наутро она решила спросить напрямую. Может, Аграфена ошиблась? Может, двойник?
Но когда Геннадий зашёл в дом и увидел в прихожей чужие женские сапоги, лицо его побелело. А услышав голос Аграфены с кухни, он и вовсе стал похож на привидение.
— Гости? — фальшиво улыбнулся он. — Не ждал…
— Да, зашли поболтать, — спокойно ответила Анастасия.
— А с Зоей вы всё ещё? — резко встряла Аграфена, не отводя глаз.
— Какая Зоя?.. — начал было Геннадий.
— Та, с которой вы в кафе сидели, у которой квартиру снимаете. Не валяйте дурака, Гена. Я вас отлично запомнила.
Геннадий посмотрел на Анастасию. Та сидела невозмутимо, но в её глазах читалось одно — ледяная ясность. Она всё знала.
— Ну… — тяжело опустился он на стул. — Да… Есть у меня… другая.
— И это твоя «инвестиция»? — холодно уточнила Анастасия.
— Я хотел… Всё уладить. Но не знал как.
— Вот и решил жить на два фронта. Зачем тогда притворялся? Зачем спал в моей постели?
— Насть, я не хотел тебя терять…
— А я не хочу жить с тем, кому не верю. Ты лгал, Гена. Про деньги, про адрес, про женщину. Ты не просто предал — ты разрушил всё, что мы строили десять лет.
— Я порву с Зоей! Всё брошу! Только не бросай ты меня…
— Поздно, Гена. Очень. Через час тебя здесь не будет. А на развод подам я сама.
Он ещё пытался что-то сказать. Умолять. Упасть на колени. Но Анастасия не плакала. Не кричала. Просто встала, достала его сумку и поставила у двери.
Прошло два месяца. Развод оформили быстро. Детей не было, общим имуществом — только квартира, которую Анастасия выкупила у Геннадия за его же «инвестиционные» деньги. Злая ирония.
Подруги восхищались — «как стойко», «как мудро». Некоторые осуждали — «почему не дала шанс», «разрушила семью из-за шалости». Но Анастасия знала: остаться она не могла. Не после такого.
Теперь ночи её спокойны. Читает перед сном, пьёт по утрам кофе с кардамоном, по воскресеньям ходит в баню. И твёрдо знает — больше никто не отнимет её покой. Она прошла сквозь предательство и вышла сильнее. Не злая, не сломленная — просто свободная.
