«Пожалуйста, родная, сжалься… Я три дня хлеба не ела, денег нет,» старушка умоляла продавщицу на рынке.
Ледяной ветер пробирал до костей, кружась по старым улочкам Петербурга, будто напоминая о временах, когда сердца здесь были теплыми, а взгляды честными. У серых стен с облупившейся краской стояла пожилая женщина, лицо её было изрезано морщинами, каждая из которых рассказывала свою историю о боли, стойкости, утраченных надеждах. В руках она сжимала потрёпанную сумку, набитую пустыми бутылками последними осколками прежней жизни. Глаза её были влажными, слёзы медленно скатывались по щекам, не успевая высохнуть на морозе.
«Пожалуйста, милая… шептала она, голос дрожал, как осиновый лист. Три дня без хлеба… Ни копейки… Даже на кусочек не наскрести…»
Слова повисли в воздухе, но за стеклянной дверью булочной продавщица лишь равнодушно помотала головой. Взгляд её был холодным, будто высеченным изо льда.
«А мне-то что? отрезала она раздражённо. Здесь хлеб продают, не бутылки сдают. Читать не умеешь? Чёрным по белому: пункт приёма стеклотары до полудня, там и дадут денег на хлеб, на еду, на жизнь. Чего ты от меня хочешь?»
Старушка замерла. Она не знала, что пункт закрывается так рано. Опоздала. Опоздала на тот единственный шанс, который мог спасти её от голода. Раньше ей и в голову не приходило собирать бутылки. Она была учительницей, женщиной с высшим образованием, с гордой осанкой и достоинством, которое не теряла даже в самые тяжёлые дни. Но сейчас сейчас она стояла у киоска, как нищенка, и чувствовала, как внутри разливается горький стыд.
«Ну что ж, смягчилась немного продавщица, меньше спать надо. Завтра принесёшь пораньше покормлю.»
«Родная, взмолилась женщина, дай хоть полбуханки… Я завтра отдам. Голова кружится… Не могу… Не выдерживаю больше…»
В глазах продавщицы не было и капли жалости.
«Нет, резко оборвала она. Я не благотворитель. Сама еле свожу концы с концами. Каждый день тут толпы просят, всех не накормишь. Не задерживай очередь.»
Рядом стоял мужчина в тёмном пальто, погружённый в свои мысли. Казалось, он находился в другом мире мире забот, решений, будущего. Продавщица тут же преобразилась, будто перед ней появился не просто покупатель, а важный гость.
«Здравствуйте, Виктор Сергеевич! воскликнула она радостно. Ваш любимый хлеб сегодня привезли с орехами и курагой. А пирожки свежие, с яблоком. С вишнёвыми вчерашние, но тоже вкусные.»
«Добрый день, пробормотал он рассеянно. Дайте хлеб с орехами и шесть пирожков… вишнёвых.»
«С яблоком? улыбнулась продавщица.»
«Без разницы, буркнул он. С яблоком, если хотите.»
Достал толстый кошелёк, протянул крупную купюру. В этот момент его взгляд скользнул в сторону и остановился. Он увидел старушку, стоявшую в тени киоска. Лицо её было знакомым. Очень знакомым. Но память упрямо отказывалась подсказать детали. Лишь одно мелькнуло в сознании крупная брошь в виде старомодного цветка на её поношенном пиджаке. В ней было что-то… что-то дорогое. Он замер с протянутой рукой, купюра так и осталась зажатой между пальцев.
Мария Петровна?.. тихо произнёс он, будто боясь спугнуть воспоминание.
Старушка медленно подняла глаза, в её взгляде смесь удивления, стыда и отчаяния.
Простите я не узнал вас сразу.
Он шагнул в сторону, отодвигая от прилавка мужчину с покупками.
Всё, что лежит на витрине, кому? резко спросил он продавщицу.
Всё всё, растерялась та.
Тогда упакуйте всё. Всё. И большой хлеб с орехами отдельно для этой женщины.
Но это же на десятки тысяч
Делайте, что говорю.
Пока она, дрожа, собирала пакеты, он подошёл к старушке.
Вы учили меня математике в третьем классе. Я тогда плакал, когда не мог решить задачу про поезд. А вы сидели рядом полчаса.
Слёзы снова покатились по её щекам, но теперь не от холода.
Он бережно взял у продавщицы пакеты, протянул один ей, другой себе.
Пойдёмте, сказал тихо. Я провожу вас домой.
