«Ну что, мамочка, готова познакомиться с папой?» улыбнулась медсестра, передавая мне туго запелёнатый свёрток. «Смотри, все уже собрались под окнами с цветами».
Я кивнула, прижимая к себе сына. Его крошечное личико было серьёзным, даже нахмуренным. Мой мальчик. Наш мальчик мой и Дмитрия. Я подошла к окну, высматривая знакомую машину мужа, но её не было. Только чужие счастливые лица, воздушные шары, улетающие в небо, и букеты, похожие на облака.
В кармане халата завибрировал телефон. Дима. Наконец-то.
«Привет! Где ты? Нас уже выписывают», выпалила я, не дав ему заговорить. «Я уже собралась, и малыш готов».
В трубке раздался шум, похожий на гул аэропорта, и где-то вдалеке женский смех.
«Лена, привет. Слушай, дело вот в чём» его голос звучал странно отстранённо, даже весело. «Я не приеду».
Улыбка сползла с моего лица.
«Что значит? Что-то случилось?»
«Нет, всё отлично! Просто я улетаю. Отдохнуть. Ну знаешь, горящий тур подвернулся как тут откажешь?»
Я посмотрела на сына. Он посапывал во сне.
«Улетаешь куда? Дима, у нас сын. Мы должны были поехать домой. Втроём».
«Да брось, ерунда. Я твоей маме сказал, она встретит. Или поезжай на такси. Я тебе на карту перевёл».
Деньги. Он сказал «деньги». Как будто откупался, словно мы досадная ошибка.
«Ты летишь один?»
Он замешкался. И в этой паузе я услышала всё. Все его ночные «совещания», «срочные командировки». Этот липкий туман лжи, в который я упрямо отказывалась верить.
«Лена, не заводи, ладно? Я просто устал, хочу развеяться. Имею же право».
«Имеешь», ровно ответила я. Воздух в лёгких внезапно закончился. «Конечно, имеешь».
«Ну вот и славно!» он оживился. «Так, на посадку. Целую!»
Трубка замолкла.
Я стояла посреди палаты с казённой мебелью и смотрела на сына. Он был таким настоящим, тёплым, живым. А вся моя прежняя жизнь в одно мгновение превратилась в нелепый театральный задник.
В дверь заглянула медсестра.
«Ну что? Папа успел?»
Я медленно покачала головой, не отрывая взгляда от малыша.
«Нет. Наш папа уехал в отпуск».
Я не заплакала. Что-то внутри просто стало очень твёрдым и холодным, как камень, брошенный в льдистую воду. Достала телефон, набрала маму.
«Мам, привет. Ты можешь приехать за мной? Да, один. Забери нас домой. К тебе. В деревню».
Отец встретил нас у роддома на старой «Волге». Молча взял свёрток с Васей, неуклюже, но бережно прижал к широкой груди. Весь путь до деревни не проронил ни слова, только смотрел на дорогу, а мышцы на его обветренном лице напряжённо двигались.
Эта молчаливая поддержка была лучше любых слов.
В деревне нас встретил запах дыма и сырых листьев. Старый дом, где я не жила десять лет, казался чужим. Здесь всё дышало от
