Тяжёлый камень одиночества: возвращение сына
— С Ваней всё в порядке, — начала Надежда, с усилием сдерживая дрожь в голосе. — Учится хорошо, почти все пятёрки. Даже дрова на зиму сам нарубил, сложил аккуратно. Но характер… Изменился, Галя. То ли влюбился, то ли ещё что. Раньше и воды принести ленился, огород поливал через раз. Теперь же сам за всё берётся: и дрова, и грядки. А потом к зеркалу подходит — стоит, плечи расправляет, руки сжимает, будто богатыря из себя корчит.
— А чему удивляться? — Галя макнула сушку в чай. — Сколько ему? Пятнадцать?
— Скоро шестнадцать, — вздохнула Надежда. — В колледж собрался, говорит: «Мам, выучусь, как Сашка, деньги зарабатывать буду. Фермером стану, в деревню вернусь, тебе помогать». Она замолчала, смахнула слезу уголком платка.
— А Саша твой как? Хоть звонит? — осторожно спросила Галя, зная, как больно Надежде говорить о старшем сыне.
Разговор об Александре всегда давил на сердце, как неподъёмный валун. Уехал он в семнадцать, в город. Не сказать, чтобы рвался, но семья еле сводила концы. Надежда одна двоих растила — мужа не стало, когда Ване только год исполнился. Сердце подвело, и осталась она вдовой с двумя ребятишками.
Решила тогда Надежда: пусть Саша попытает счастья в городе. Там её двоюродный брат, Пётр Васильевич, на заводе работал, жильё пообещал помочь найти. Собрала сыну, что могла, деньгами немного поддержала, проводила со слезами.
Но Саша воспринял это как предательство. Обиделся, решил, что мать младшего любит больше, а его выгоняет. В городе тосковал, но потом устроился: работу нашёл, в училище поступил. Позже с товарищем фирму открыл — вывоз строймусора. Дела пошли вверх — машины купили, доход рос. Только семью Саша забыл. Считал, что всего сам добился и никому ничего не должен.
К матери приезжал редко, с братом почти не виделся — разница в возрасте да и интересы разные. Надежда переживала, но молчала. А недавно по телефону обмолвилась: дом совсем разваливается. Крыльцо скрипит, веранда покосилась, краска облезла. В деревне у всех уже вода в доме, туалеты тёплые, а у них всё по-старому — колодец во дворе, уборная на ветру.
Саша лишь хмыкнул: «Ну, у тебя же мужик в доме растёт, пусть чинит». Надежда тогда едва не разрыдалась. И теперь не понимала, что думать.
Ваня вернулся из школы, сел за стол. Надежда налила ему щей, но сама сидела тихо, в мыслях. Галя собралась уходить:
— Надь, не загоняйся. Всё образуется, сама увидишь.
Через неделю зазвонил телефон. Надежда схватила трубку, сердце бешено застучало.
— Мам, это я, — голос Саши звучал необычно мягко. — Завтра приедем, ты дома после обеда будешь?
— Буду, сынок, конечно буду, — ответила Надежда, чувствуя, как слёзы подступают от неожиданной радости.
— И Ваньку пусть будет, он понадобится.
— Ладно, сынок, — согласилась она, но внутри защемило. Что задумал Саша? Зачем Ваня?
На следующий день к дому подкатила машина. Саша вышел, рядом — девушка. Сзади вылезли двое парней. Надежда, стоя на крыльце, замерла.
Саша открыл багажник, стал выгружать сумки. Девушка подошла к Надежде, улыбнулась:
— Надежда Ивановна, здравствуйте. Я Оля, — голос её был тёплым, без фальши.
Саша обнял мать — впервые за долгие годы. Надежда ощутила, как горло сжимает от нахлынувших чувств.
— Мам, это Оля, моя невеста, — сказал он. — Прости меня, я был ослом. Оля мне глаза открыла. Сказала, что это ты сделала из меня мужчину. Благодаря тебе я училище закончил, работу нашёл, дело своё завёл. Ты нас одна поднимала, без отца, а я… вёл себя, как последний эгоист. Мам, мы с ребятами всё замерили. Привезём материалы, веранду починим, воду в дом проведём, туалет сделаем. А ты, Вань, — он повернулся к брату, — знай, у тебя есть старший брат. Всегда был. Помнишь, как я тебя на речке плавать учил?
Ваня, стоявший рядом, смущённо кивнул. Надежда смотрела на сыновей, и слёзы текли по её лицу.
— Вот такие мы, мам, — усмехнулся Саша. — Да?
Через два месяца дом неузнаваемо преобразился. Новая веранда блестела свежей краской, крыльцо больше не скрипело. В доме появился водопровод, душевая, тёплый туалет. Ваня помогал брату, таская доски, подавая инструменты. Братья наконец-то нашли общий язык, смеялись, вспоминали детство.
Надежда, глядя на них, не могла сдержать слёз. Она подошла к Саше, крепко обняла:
— Сыночек, и ты меня прости, если что не так. Думала, ты от нас отвернулся. А ты просто повзрослел, стал самостоятельным. Настоящий мужчина…
Саша обнял её в ответ, и в этот миг Надежда почувствовала: её семья, разорванная годами и обидой, снова стала единой. За окном шелестели берёзы, а в доме пахло свежими щами и надеждой на новую жизнь.
