Тень одиночества: возвращение сына
— Ваня у нас молодец, — начала Татьяна, стараясь говорить спокойно. — Учится отлично, все пятерки приносит. Дрова на зиму сам наколол, сложил аккуратно. Да вот характер… Переменился он, Наденька. То ли влюбился, то ли что. Раньше за водой ленился бегать, грядки поливал кое-как. А теперь всё сам делает: и дрова, и огород. А потом к зеркалу подходит — стоит, плечи расправляет, мышцы трогает, будто богатырём хочет стать.
— Чего удивляешься? — Надежда обмакнула баранку в чай. — Сколько ему? Пятнадцать?
— В апреле шестнадцатый стукнет, — вздохнула Татьяна. — В училище собрался, говорит: «Мама, выучусь, как Сашка, стану зарабатывать. Фермером буду, в деревню вернусь, тебе помогать». Она замолчала, смахнула слезу кончиком платка.
— А Сашка твой как? Звонит хоть? — осторожно спросила Надежда, зная, как тяжело Татьяне вспоминать старшего.
Разговор об Александре всегда давался Татьяне с трудом, будто камень на душе. Старший сын уехал в город, едва семнадцать исполнилось. Не то чтобы рвался уйти, но жили впроголодь. Татьяна одна поднимала двоих — мужа не стало, когда Ванечке только год был. Сердце прихватило, и осталась она вдовой с двумя детьми.
Решила тогда, что Сашке лучше попытать счастья в городе. Там её двоюродный дядя, Пётр Семёнович, на заводе работал, обещал помочь с комнатой. Собрала сыну, что могла, дала денег, проводила со слезами.
Но Александр воспринял это как измену. Обиделся, подумал, что мать его выгоняет, а младшего любит больше. В городе тосковал, но постепенно устроился: работу нашёл, в техникум поступил. Потом с приятелем фирму открыли — строительный мусор вывозили. Дела пошли — машины купили, деньги потекли. Только семью Сашка забыл. Считал, что всего добился сам, и никому ничего не должен.
К матери наведывался редко, с братом почти не общался — разница в возрасте да и интересы разные. Татьяна переживала, но молчала. А недавно, в разговоре, обмолвилась, что дом совсем разваливается. Крыльцо шатается, веранда покосилась, краска облезла. В деревне у всех уже вода в доме, а у них по-старому — колодец во дворе, нужник на улице.
Александр только фыркнул: «Ну, у тебя же мужик растёт, пусть чинит». Татьяна тогда едва слёзы сдержала. И теперь не знала, что и думать.
Ваня вернулся из школы, сел за стол. Татьяна налила ему щей, но сама молчала, задумавшись. Надежда засобиралась домой:
— Тань, не терзайся. Всё образуется, увидишь.
Через неделю зазвонил телефон. Татьяна схватила трубку, сердце затрепетало.
— Мам, это я, — голос Александра звучал непривычно мягко. — Завтра приедем, ты дома будешь после обеда?
— Буду, сынок, конечно буду, — прошептала она, чувствуя, как слёзы подступают.
— И Ваня пусть будет, он мне нужен.
— Хорошо, сынок, — согласилась Татьяна, но тревога сдавила грудь. Что задумал Сашка? Зачем Ваня?
На следующий день, к полудню, у дома остановилась машина. Александр вышел, рядом с ним — девушка. Сзади выбрались двое парней. Татьяна, стоя на крыльце, замерла.
Сашка открыл багажник, вытащил сумки. Девушка подошла первой, улыбаясь:
— Татьяна Ивановна, здравствуйте. Я Катя, — голос её был тёплым, как летнее солнце.
Александр подошёл, обнял мать — впервые за долгие годы. Татьяна почувствовала, как ком в горле встаёт.
— Мам, это Катя, моя невеста, — сказал он. — Прости меня, я был слепой. Катя мне глаза открыла. Сказала, что это ты воспитала меня настоящим человеком. Благодаря тебе я училище закончил, работу нашёл, дело своё завёл. Ты нас одна поднимала, а я… вёл себя, как последний неблагодарный. Мам, мы с ребятами всё замерили. Материалы привезём, веранду поправим, воду в дом проведём, туалет сделаем. А ты, Ваня, — он повернулся к брату, — знай, у тебя есть старший брат. Всегда был. Помнишь, как я тебя на речке плавать учил?
Ваня, стоявший рядом, смущённо кивнул. Татьяна смотрела на сыновей, и слёзы катились по щекам.
— Вот какие мы, мам, — улыбнулся Александр. — Правда же?
Через два месяца дом был неузнаваем. Новая веранда блестела свежей краской, крыльцо больше не скрипело. В доме появилась вода, ванная, туалет. Ваня помогал брату, носил доски, подавал инструменты. Братья, наконец, сблизились, смеялись, вспоминали детство.
Татьяна, глядя на них, не могла сдержать слёз. Она подошла к Александру, крепко обняла:
— Сынок, и ты меня прости, если что не так. Думала, отдалился ты от нас. А ты просто вырос, стал мужчиной…
Александр обнял её в ответ, и в этот миг Татьяна почувствовала, что её семья, разорванная годами и обидой, снова стала единой. За окном шелестели берёзы, а в доме пахло свежими щами и надеждой на новую жизнь.
