Всё у них было просто, как в старом советском кино: учились вместе с первого класса, а в десятом вдруг поняли, что любят друг друга. И эти два последних школьных года их любовь цвела, как сирень в майском сквере. Все завидовали такие красивые, такие чистые, такие… правильные. Все были уверены: вот закончат школу и сразу под венец. Сашка и Верочка.
И Сашкина уверенность в том, что так и будет, была непоколебима, как вера в светлое коммунистическое будущее. А Верочка в нём не сомневалась, как в том, что зимой в Москве будет снег.
Мне, их классному руководителю, они нравились. Оба. Саня собранный, целеустремлённый, твёрдо знал, что станет юристом, потому грыз гранит науки, особенно историю и обществознание. А Верочка… Ну, Верочка собиралась стать «великой русской писательницей», как шутил Сашка. Писала бесконечные романы про рыцарей, которые первым всегда читал он, а вторым я. Потому что вёл у них литературу, да и русский, конечно.
В её романах было всё: любовь до гроба, такая, что Она отрекалась от всех земных благ, а Он сражался со всем миром, лишь бы защитить Её. Там были замки, висячие мосты над бездной, злые матери и отцы-тираны, которые слепили счастье своих детей по своему разумению. Но в конце, конечно, «тьма рассеивалась»… и вдруг, в самый последний момент, Она умирала. Или Он. И хотя Правда торжествовала, всегда оставалась горечь слишком поздно.
Но, несмотря на эти пышные фантазии, мы с Сашкой верили в Верочку. Он потому что сердце его навеки приросло к ней. Я потому что сквозь эти цветистые дебри иногда пробивались удивительно точные слова. Целые образы:
«…прошлогодняя листва хрустела под ногами, как тонкий лёд…»
«…капюшоны монахов плыли над толпой, будто сахарные головы греха…»
«…дверь тяжело зевнула, и комната снова погрузилась в утреннюю дремоту…»
До сих пор помню.
Но всему приходит конец. Они закончили школу.
Верочка поступила в Литинститут, попала к самому Рейну. Пару раз даже звала меня на свои семинары я видел живого Бродского. Училась легко, печаталась уже с первого курса. Я гордился. И собой ведь это я «разглядел, взрастил, выпестовал».
А Сашка гордился только ею. После каждой её публикации прибегал ко мне в школу, ёрзал на стуле, подсказывал, какие абзацы стоит перечитать ещё раз. Потом смотрел мне в глаза и спрашивал: «Ну как?..» И в этом «как» было всё: восторг, надежда, ревность, обожание вся гамма чувств, на которые способна юная душа.
…А вот Сашкиной маме Верочка не нравилась. Не знаю почему. И делала всё, чтобы их разлучить. Тонко, незаметно, будто случайно. Меня в союзники не звала знала, что не поддержу. Но со мной была слащаво-вежлива, как с тем, кого угощают чаем с вареньем, мёдом и сгущёнкой, пока не станет тошно.
В общем, у неё получилось: Саша уехал учиться в Англию. На юриста. Первой мне об этом сказала Верочка пришла в школу с «взглядом колдуньи», посмотрела куда-то сквозь меня и трагическим шёпотом сообщила новость.
Потом вздохнула и сказала, что это даже к лучшему: у неё теперь будет время на работу с издательством, да и долги в институте поднакопились. А как Саша вернётся сразу поженятся.
И снова всё стало спокойно.
Они учились. Только в разных концах Европы: он «чуть левее», она «чуть правее Парижа», как шутила Верочка. Заходила ко мне всё реже. Саша писал ещё реже жизнь в Англии, мол, скучна, как осенний дождь.
А через год Верочка вдруг пришла и… пригласила на свадьбу. С поэтом-однокурсником. «Только он с поэтического отделения», сказала, будто это было главным препятствием. Смотрела так, что я понял: вопросы запрещены.
Ну что ж… Всё как всегда. Ещё одна любовь пала. Ещё раз «возобладал здравый смысл». Ещё одна «нормальная семья». Скоро, наверное, и у Саши появится своя.
Больше Верочка не приходила. Совсем. Уехала с мужем куда-то. Саша тоже не появлялся.
…Вот и всё.
А вчера выхожу из школы после уроков. Май, солнце, тепло. Хорошо-то как… И вдруг Сашка. Повзрослевший. Не виделись лет шестнадцать.
Здравствуйте. Я вас ждал… Да, всё нормально, женат, две дочки. Фирма своя… А вот Верочка… Муж у неё умер. Девятый
