Кукушка ты последняя, вот кто ты такая! кричала в трубку свекровь, голос дрожал от злости. Дочь с ребёнком ко мне подкинула, как ненужный хлам! И ещё мать себя называешь…
Ольга стиснула кулаки. Неделю она не спала больше четырёх часов в сутки, брала двойные смены, тянула на себе семью, а теперь должна была оправдываться?
Маргарита Степановна, моя «птаха» уже взрослая. Сама этим гордилась. Пусть теперь сама и разбирается. Я своё слово сказала раз ума нет, пусть крутится как знает.
Она бросила трубку. Спорить было бесполезно. Теперь для всей родни она стала исчадием ада. Терпеть это больше не было сил.
Когда-то и сама Ольга осталась одна. В восемнадцать лет умерла мать, в девятнадцать муж. На руках крохотная дочь.
Держись. Я рядом. Звони, если что, тогда сказала Маргарита Степановна.
Но дальше звонков дело не пошло.
Олечка, я бы рада помочь, но устаю на работе, отвечала свекровь, когда Ольга просила посидеть с ребёнком хотя бы в выходной.
Денег работающая Маргарита Степановна тоже не давала. Так было со всеми. Сочувствовали, жалели но только на словах.
Ольга вытянула всё сама. Иногда хотелось выть от бессилия, но она справилась. Она знала, каково это быть матерью-одиночкой.
Поэтому, когда у дочери Кати в шестнадцать появился парень, Ольга насторожилась. В школе про Диму ходили дурные слухи: задирал девочек, тусил с сомнительной компанией, пробовал то, что по закону нельзя.
Сначала Ольга уговаривала дочь, говорила, что есть парни лучше. Но Катя не слушала.
Ты ничего не понимаешь! Я его люблю! рыдала она, даже когда мать говорила спокойно.
Ольга не видела в нём любви: пластиковые розы на 8 Марта и редкие прогулки на мотоцикле. Однажды они задержались, Катя не брала трубку. Вернулась только к десяти.
Ольга, разумеется, не спала. И когда дочь переступила порог грянул скандал.
Ты вообще соображаешь, что творишь?! Я уже в милицию звонить собиралась! В следующий раз ему и тебе всыплю! Ключи отдавай и марш в комнату. Завтра никуда не пойдёшь.
Катя даже не извинилась.
Ничего не отдам! Ты не имеешь права меня запирать! Я взрослая, могу делать что хочу. Попробуешь запретить сама на тебя в милицию нажалуюсь.
Ольгу взбесила наглость дочери, но она сдержалась.
Взрослой будешь после восемнадцати. А пока за тебя отвечаю я.
Тогда Ольга поняла: Катя знает свои права, но слышать не хочет об обязанностях. Хочет свободы но чтобы за всё платили другие.
Ты ужасная мать! как-то выкрикнула дочь во время ссоры.
«Да. Ужасная. У хорошей матери такая дочь не выросла бы…» с горечью подумала Ольга. Где-то она упустила её воспитание. Но разве могло быть иначе, когда она вкалывала на двух работах, чтобы было что есть и где спать?
Когда Катя сообщила, что беременна, у Ольги прибавилось седых волос. Дочь только поступила в институт и вот такое.
Мам, я беременна…
Внутри что-то оборвалось и рухнуло, как камень в воду. Ольга не закричала, хотя хотелось. Вдохнула поглубже, села и сказала спокойно:
И что будешь делать?
Ну… Рожать, конечно.
А на что жить? Дима же ни дня не работал. Тебе тоже будет не до учёбы.
Он устроился. На склад, второй месяц уже. У нас всё серьёзно.
Ольга видела: дочь живёт в розовых грёзах. Но быт, коляски, пелёнки всё это разобьёт её иллюзии вдребезги.
Катя… У вас нет ни профессии, ни денег, ни опыта. Держали ли вы хоть раз младенца на руках? Дети это адский труд.
Дочь нахмурилась. Ольга подняла руку, пресекая протест.
Я не враг. Хочу помочь. Я сама знаю, каково это растить ребёнка одной в твоём возрасте.
Ну ты же одна была…
«И ты скорее всего будешь», едва не вырвалось у Ольги, но она сдержалась.
Была. Хочешь напомнить, почему? Потому что люди не вечны. Вчера у меня был муж, сегодня его нет. Жизнь непредсказуема, Катя. В тридцать справляться одной легче, чем в двадцать.
Дочь немного остыла. Злость в глазах сменилась растерянностью.
И что теперь делать?
Дам денег, сходи к врачу. Если надо пойду с тобой. Учись. Если к выпуску вы с Димой ещё будете вместе создавайте семью. Нет найдёшь другого. Вся жизнь впереди. Мы справимся.
Катя кивнула, взяла деньги. Ольга даже вздохнула с облегчением: дочь одумалась.
Но к четвёртому месяцу живот стал заметен. Ольга с ужасом поняла время упущено.
Что ты наделала?! вскрикнула она.
Это моя жизнь, мне решать! огрызнулась Катя.
Пока тебе семнадцать это и моя ответственность!
Рожу мне будет восемнадцать. Так что не твоё дело.
Ольге уже тогда было ясно: всё ляжет на её плечи. Но говорить об этом с Катей как сунуть руку в волчью пасть.
Дима к тому времени уже бросил работу.
Тяжело. Не моё, заявил он и продолжил сидеть на шее у родителей.
Его мать отреагировала холодно.
Это ваши проблемы. Сами разбирайтесь с вашей девицей.
И она, увы, была права.
«Проблема» росла, а у Кати не было плана. Дима не звал её жить вместе, а пускать его к себе Ольга не хотела. Да и «зять», похоже, не рвался переезжать.
На выписке он мелькнул для фото, пару раз зашёл в гости и пропал. Ольга же бегала с бутылочками, не спала ночами, меняла пелёнки, а утром шла на работу с красными глазами. Потому что Катя то «устала», то «не может», то ей «тяжело».
Ты же всё умеешь. А у меня не получается, он у меня плачет, оправдывалась дочь.
Ольга чувствовала, будто вернулась в прошлое. И понимала: второй раз тащить этот крест она не сможет.
Она предлагала подать на алименты, но Катя отказывалась. Мол, они и так договорятся.
Зачем что-то делать, если мать
