«Мой сын не отец твоему ребенку!» кричала свекровь, требуя ДНК-тест. Она остолбенела, когда результаты показали, что она не мать своего сына.
Вот, Татьяна Михайловна швырнула на стол сложенный вчетверо рекламный листок. Почитай на досуге.
Глянцевая страница развернулась, открыв улыбающуюся пару с младенцем и громкий заголовок: «Центр генетических экспертиз. Точность 99,9%».
Мой муж, Дмитрий, тяжело вздохнул и отодвинул тарелку с недоеденным ужином. Он смотрел куда угодно, только не на меня и не на свою мать.
Мама, мы же договаривались, его голос звучал тихо, почти умоляюще.
Татьяна Михайловна его полностью проигнорировала. Вся ее фигура, сжатые губы, колкий взгляд были направлены на меня. Она словно просвечивала меня, ища трещину в моей защите.
Я просто хочу правды, Наташа. Ради спокойствия семьи.
Ее слова звучали мягко, но от них веяло угрозой.
Я переплела пальцы под столом. Весь месяц после рождения маленького Артёма превратился в ад под названием «сомнения свекрови».
Я вспомнила, как еще на нашей свадьбе она, поднимая бокал, произнесла тост о «чистоте крови и хорошей породе». Тогда я приняла это за старомодную причуду. Теперь же понимала это ее жизненное кредо.
Сначала были намеки, косые взгляды на цвет волос ребенка, расспросы о моей «бурной молодости». Теперь она перешла в открытое наступление.
Какой правды, Татьяна Михайловна? я старалась, чтобы голос не дрожал. Вот он, ваш внук. Копия Дмитрия.
Копия? она усмехнулась. Не вижу. Мой сын не может быть отцом твоего ребенка!
Она произнесла это негромко, но с такой ледяной уверенностью, что воздух на кухне будто сгустился. Дмитрий вздрогнул, наконец оторвав взгляд от стены.
Мама! Что ты несешь! Прекрати немедленно.
А ты помолчи! рявкнула она. Тебя обвели вокруг пальца, а ты рад. Растишь чужого выродка!
Я встала. Ноги едва держали, но сидеть дальше было невыносимо. Я чувствовала себя подсудимой на сфабрикованном процессе.
Если вы так уверены зачем вам тест? спросила я, глядя ей прямо в глаза.
Это был рискованный шаг. Я надеялась, что она отступит. Но вместо этого ее губы растянулись в хищной ухмылке.
Чтобы у тебя, девочка, не осталось ни единого шанса. Чтобы все увидели, какая ты есть. Чтобы мой сын наконец прозрел.
Она смотрела на меня с открытым презрением. В ее глазах я была не невесткой, не матерью ее внука, а грязью, которую нужно вымести из их «идеальной» семьи.
И именно в этот момент что-то во мне изменилось. Страх, сжимавший меня все это время, уступил место чему-то холодному, острому и ясному.
Я взглянула на мужа. Он сидел, опустив голову, подавленный материнским авторитетом. Он не защитил меня. Не защитил нашего сына.
Ладно, сказала я так спокойно, что сама удивилась.
Татьяна Михайловна торжествующе выпрямилась.
Будет вам тест, продолжила я, обходя стол и останавливаясь прямо перед ней. Мы его сделаем. И я, и Дмитрий, и Артём. Но есть одно условие.
Она прищурилась с подозрением.
И какое же?
Вы тоже сдадите.
Я? она откровенно растерялась. Зачем мне?
Чтобы доказать, что вы имеете хоть какое-то отношение к нашей семье, раз позволяете себе ее разрушать, отрезала я. А вдруг вы нам вообще чужая? Проверим заодно. Всех.
На миг лицо свекрови потеряло свою жесткую маску. Растерянность сменилась багровыми пятнами ярости, поползшими по шее и щекам.
Да как ты смеешь, молокосос! прошипела она, но в ее голосе уже не было прежней ледяной уверенности. Мой удар попал в цель.
Смею, ровно ответила я. Либо так, либо никак. Вы хотите правды? Тогда получим ее всю, без исключений.
Дмитрий поднял на меня испуганный взгляд. В нем читался немой призыв: «Наташ, остановись». Но я уже не могла остановиться.
Татьяна Михайловна впилась в меня долгим, полным ненависти взглядом. Она поняла, что я не отступлю. Что ее план моего публичного унижения дал трещину.
Ладно, выплюнула она. Пусть будет по-твоему. Я сдам твой дурацкий тест. Но когда конверт вскроют и все узнают, что ты родила этого ребенка от кого-то другого Я лично выставлю твои вещи за дверь.
Она развернулась и, не прощаясь, хлопнула дверью так, что в серванте зазвенели стаканы.
Мы с Дмитрием остались одни. Он смотрел на меня, будто я его предала.
Зачем, Наташ? Зачем ты ее втянула? Это же моя мать.
Она унизила меня, Дима. Она оскорбила нашего сына. А ты сидел и молчал.
Она просто переживает, он не находил слов, потер переносицу. Она не со зла.
«Не со зла?» пронеслось у меня в голове. Эта женщина методично, месяц за месяцем, разрушала мою жизнь, мое материнство, нашу семью. А он говорит не со зла.
Следующие три дня до теста превратились в пытку. Татьяна Михайловна развернула полномасштабную войну.
Она звонила Дмитрию по десять раз на дню, рыдая в трубку, как он, ее единственный сын, мог пойти на поводу у «этой вертихвостки» и усомниться в родной матери.
Он возвращался с работы изможденный, с серым лицом, и избегал моего взгляда.
Потом в наступление пошла «тяжелая артиллерия» двоюродная тетка Дмитрия, Лидия. Она позвонила мне.
Наташ, опомнись, уговаривала она. Таня чуть в больницу с давлением не попала. Разве можно так с матерью? Она же для вас все. Пожалей ее, откажись от этой дурости.
Я молча выслушала и положила трубку. Они хотели, чтобы я почувствовала вину. Чтобы я сдалась. Но их давление дало обратный эффект.
В день теста мы ехали в одной машине. Татьяна Михайловна сидела сзади, словно королева, и всю дорогу демонстративно молчала, глядя в окно. Дмитрий сжимал руль так, что побелели паль
